Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой

Еще одна разница между Сталиным и Гитлером была в идеологических основах установленных ими режимов. В относительно мононациональной Германии нацисты могли себе позволить строить свою политику на тезисе об «избранности» германской нации. В многонациональном Советском Союзе стабильной могла быть только та диктатура, которая опиралась на классовый признак разделения общества, а не национально-расовый. Гитлер сделал «врагами народа» и изгоями прежде всего евреев и иных эмигрантов. Большинство же тех, кто поддерживал социал-демократов и коммунистов, либо были вынуждены покинуть Германию, либо были «перевоспитаны» пропагандой и репрессивными органами. Поэтому число казненных антифашистов исчислялось десятками тысяч, а не миллионами, как это было в СССР в отношении тех, кого сочли противниками коммунизма или противниками сталинской линии в партии, причем массовый террор начался еще в 1918 году, задолго до прихода Сталина к власти. Так или иначе, действия большевиков ущемили интересы десятков миллионов людей, и репрессиям подверглись представители самых разных слоев общества. Поэтому тех, кто досадовал на Сталина, в СССР было гораздо больше, чем в Германии — ненавистников Гитлера. Ведь фюрер, устранив Рема и его ближайшее окружение, не стал проводить в партии кровавую чистку. Не сажал в тюрьмы и лагеря рядовых коммунистов и социал-демократов. Вплоть до 20 июля 1944 года вообще не трогал вермахт. Не расстреливал и не сажал без самой крайней на то нужды ни фабрикантов, ни помещиков, ни пролетариев, ни крестьян. И в результате обеспечил морально-политическое единство германского народа накануне войны и искреннюю любовь миллионов, не ведающих толком ни того, что творят сами, ни того, что вообще творится в Рейхе Гитлером и его партией. Ибо информация тщательно фильтровалась министерством пропаганды, а «окончательное решение еврейского вопроса» (Endloesung) проходило в условиях глубокой тайны.

Массам Гитлер представлялся вождем, никогда не ведавшим сомнений на избранном раз и навсегда пути к величию Германии. Только люди из ближайшего окружения отмечали некую двойственность его характера и глубоко скрытую рефлексию. Однако фюрер умел подавлять собственные эмоции и на людях всегда демонстрировал абсолютную уверенность в правоте собственных решений, заражая этой уверенностью собеседников. Вот что, например, писал Иоахим фон Риббентроп в Нюрнбергской тюрьме в ожидании сурового приговора: «Верность Адольфа Гитлера людям, которые однажды что-либо сделали для него, порой граничила с невероятным. С другой стороны, он мог быть непостижимо недоверчивым. Но всего легче он поддавался влиянию, даже нашептыванию тех людей, которые умели ловко вводить его в заблуждение и выставлять напоказ менее привлекательные стороны его характера. Он мог даже сознательно оскорбить человека. В этом проявилась известная двойственность натуры, которую я так и не смог понять до конца. Принцип «разделяй и властвуй» был доведен им до такой степени, что не только возникали межведомственные трудности, но и почти все его сотрудники оказались вовлеченными в тяжелые внутренние конфликты... Он мог приходить в слепую ярость и не всегда умел владеть собой...

Доминирующий характер личности Адольфа Гитлера проявлялся как на больших народных митингах, так и в общении с политиками, военными, иностранцами, а также в более тесном кругу и в личных беседах... Однажды болгарский царь Борис сказал мне, что от Гитлера исходит такая сила и уверенность, что он каждый раз черпает их на много месяцев вперед. Так происходило со всеми, кто имел с ним дело. Гитлер производил впечатление не только на Ллойд Джорджа, но и на Чемберлена и Дала-дье. Его вера в себя и твердость воли в сочетании с гениальным, понятным и простым способом выражаться ощущались многими людьми, вовлекая их в его русло (в предсмертном письме жене, написанном 3 октября 1946 года, сразу после оглашения приговора, Риббентроп сетовал: «Мой коронный свидетель Адольф Гитлер оказался мертв. Если бы он мог дать показания, приговор развалился бы. Но я должен теперь примириться с судьбой одного из ближайших приверженцев столь могучей, но демонической личности... («Демонизмом» Гитлера его министр иностранных дел, даже стоя под виселицей, пытался оправдать свое соучастие в преступлениях против человечества. И не он один. Хотя, конечно, необходимо признать, что преступления Гитлера несоизмеримы с преступлениями его соратников — Геринга, Гиммлера, Кейтеля, Риббентропа, Гесса, Бормана, Геббельса и др. Именно фюрер сколотил их в одну шайку и бросил в поход за мировое господство. Без него они имели все шансы остаться рядовыми обывателями. — Б. С.)На крупных митингах мне приходилось повсеместно быть свидетелем того, как его слова приводили массы в движение, вызывали восторг, гнев, трогали людей до слез. По воздействию на людей и массы личность этого человека — один из величайших феноменов.