Адольф Гитлер. Том 1

По отношению к Кару Гитлер, казалось, был уверен в себе. Правда, у него оставалось подозрение, что «триумвират» может выступить и без него либо мобилизовать массы не революционным призывом «На Берлин!», а боевым лозунгом сепаратистов «Прочь от Берлина!»; порой он побаивался, что до выступления дело вообще не дойдёт, и уже в начале октября, если верить некоторым данным, начал подумывать о том, как ему при помощи какой-нибудь авантюры вынудить партнёров к выступлению, а самому оказаться во главе этого выступления. В том же, что население, если он не упустит нужный момент, будет в конфликте стоять на его стороне, а ни в коем случае не на стороне Кара, он нисколько не сомневался. Он относился с презрением к этой чванливой буржуазии с её необоснованным самомнением и неспособностью понять массы, которые она так стремилась отобрать у него. В одном из своих интервью Гитлер обозвал Кара «слабосильным довоенным бюрократом» и заявил: «… история всех революций показывает , что они никогда не могут быть под силу деятелю старой системы, а только революционеру». Правда, на стороне «триумвирата» была сила, но ведь на его стороне был сам «национальный полководец» Людендорф — целый «армейский корпус на двух ногах», чью политическую ограниченность он быстро распознал и с помощью лести научился пользоваться ею. Уже теперь его самоуверенность проявляет столь характерное стремление к безудержности — он сравнивал себя с Гамбеттой или Муссолини, хотя его сподвижники смеялись над этим, а Крибель заявил одному посетителю, что Гитлер на руководящий пост, разумеется, не подходит, ибо в голове у него одна только пропаганда. Сам же Гитлер сказал одному высшему офицеру из окружения Лоссова, что его профессия — спасение Германии, а Людендорф ему нужен, чтобы привлечь на свою сторону рейхсвер: «В политике он у меня и словечка не вымолвит — я ведь не Бетман-Хольвег… А вы знаете, что и Наполеон, учреждая консульство, окружил себя только незначительными деятелями?»[403].

Во второй половине октября планы Мюнхена по отношению к Берлину приобрели уже более чёткие очертания. Шестнадцатого октября Крибель подписал приказ об усилении пограничной охраны на севере земли, хотя это и выдавалось за полицейскую меру, направленную против неспокойной Тюрингии, однако приказ содержал и такие военные понятия как «районы развёртывания» и «открытие боевых действий», а также «дух наступления», «пыл преследования» и даже «уничтожение» сил противника; главным же было то, что он открывал возможность прямой мобилизации на случай гражданской войны. А в это время добровольцы уже проводили учения на карте с использованием городского плана Берлина, и Гитлер, выступая перед юнкерами пехотного училища, под бурные аплодисменты славил революционную мораль: «Высший долг вашей военной присяги, господа, состоит в том, чтобы нарушить её». Дабы создать конкуренцию военной мощи партнёра, национал-социалисты вербуют в СА главным образом служащих земельной полиции, а по более поздним свидетельствам Гитлера в их распоряжении уже было от шестидесяти до восьмидесяти походных пушек, гаубиц и тяжёлых орудий, находившихся до того в тайниках. На совещании «Кампфбунда» 23 октября Геринг сообщает детали «наступления на Берлин» и рекомендует, среди прочего, начать подготовку «чёрных списков»: «Необходимо будет применять жесточайший террор; того, кто создаст хоть малейшие трудности, — расстреливать. Необходимо, чтобы командиры уже сегодня выявляли тех личностей, чьё устранение необходимо. После издания воззвания следует для устрашения тут же расстрелять хотя бы одного» — «германская Анкара» готовилась к развязыванию репрессий внутри страны[404].

В атмосфере недоверия и соперничества один замысел влёк за собой другой. Двадцать четвёртого октября Лоссов созвал в штабе военного округа представителей рейхсвера, земельной полиции и патриотических союзов, чтобы изложить перед ними мобилизационные планы рейхсвера для марша на Берлин, паролем было названо слово «восход». Однако пригласил Лоссов только одного военного руководителя «Кампфбунда» Германа Крибеля, а Гитлер и командование СА оказались обойдёнными. В ответ на это Гитлер незамедлительно провёл «большой войсковой смотр». Как говорилось в одном донесении того времени, «уже с раннего утра из города доносились барабанная дробь и музыка, и в течение всего дня повсюду можно было увидеть людей в форме с гитлеровской свастикой на воротниках или оберландовским эдельвейсом на фуражках»[405]. Кар, в свою очередь, тут же заявил, дабы развеять якобы «циркулирующие повсюду слухи», что он отклоняет любые переговоры с нынешним правительством страны.