Адольф Гитлер. Том 1

«В одно мгновение все мои критические способности оказались отключёнными… Я не знаю, как мне описать те чувства, которые охватили меня, когда я слушал этого человека. Его слова были как удары кнута. Когда он говорил о позоре Германии, я чувствовал себя в состоянии наброситься на любого противника. Его призыв к немецкой, мужской чести был как зов к оружию, учение, которое он проповедовал, было откровением. Он казался мне вторым Лютером. Я забыл все на свете и видел только этого человека. Когда я оглянулся, то увидел, что тысячи были как один захвачены силой его внушения. Разумеется, переживая это, я был уже зрелым человеком 32 лет, уставшим от разочарований и недовольства, ищущим новый смысл жизни, патриотом, не находившим для себя поля деятельности, восторгавшимся героическим, но не имевшим героя. Сила воли этого человека, казалось, переливалась в меня. Это было переживанием, которое можно сравнить только с обращением в религию»[358].

С весны 1922 года начинается скачкообразный рост числа членов партии, кое-где в партию переходят целыми группами, летом она насчитывает уже около пятидесяти местных организаций, а в начале 1923 года приходится даже временно закрывать мюнхенскую штаб-квартиру из-за массового наплыва; если в конце января 1922 года партия насчитывала около 6000 членов, то в ноябре следующего года их число превышает 55 000. Этот приток объяснялся не только приказом по партии, согласно которому каждому члену вменялось в обязанность ежеквартально вербовать трех новых, а также одного подписчика на «Фелькишер беобахтер», но и растущей уверенностью Гитлера в роли оратора и организатора. Идя навстречу пожеланиям потерявших ориентацию людей, НСДАП старается более тесно сводить своих членов вместе и в их личном времяпровождении. Конечно, и тут она снова применяет испытанные формы практики социалистических партий, но ритуал еженедельных вечеров-бесед, явка на которые становится обязательной, совместных экскурсий, посещений концертов или участия в праздниках солнцестояния, спевках, кулинарных встречах либо совместных физкультурных упражнениях, равно как и обстановка того спокойного уюта, что царит в кафе, где проходят встречи членов партии, и в общежитиях штурмовиков, намного превзошли прототипы и были неподражаемым образом ориентированы на самые широкие нужды тех, кто был лишён политического и человеческого крова. Для многих её ранних членов партия становится тем самым своего рода эрзац-миром сектантского толка, да и Гитлер не раз сравнит её в ту пору с общинами первых христиан. Среди её наиболее популярных мероприятий были «Немецкие рождественские праздники», которые как бы служили живым воплощением её идеи, ибо соединяли сентиментальность, сознание избранности и чувство укрытости от тёмного, враждебного окружающего мира. Главнейшей задачей движения, заявил в те дни Гитлер, является создание «для этих широких, ищущих и блуждающих масс» возможности «по меньшей мере где-то вновь найти место, которое даст покой их сердцам»[359].

Не в последнюю очередь по этим причинам Гитлер откажется затем от роста партии любой ценой, и новые местные организации станут создаваться только тогда, если для них будет найден одарённый и лично убеждённый руководитель, способный в малом удовлетворить ту потребность в авторитете, которая в большом столь очевидно работала на холостом ходу. Во всяком случае, уже сейчас, в самом начале, партия ставит своей целью представлять собой нечто большее, нежели организацию ради конкретных политических целей, и за всеми текущими делами никогда не забывает не только прививать своим членам миропонимание на уровне трагической серьёзности, но и создавать для них те маленькие банальные радости жизни, которых им так не хватает в нужде и разобщённости будней. В стремлении партии быть родиной, центром бытия и источником познания уже в то время различимы зачатки её последующих тоталитарных амбиций.