Адмирал Ушаков

После губернского предводителя один за другим стали выступать предводители уездные. Они сообщали о своих кандидатах в начальники, не жалея красок для расхваливания их достоинств. Меньше всех говорил Никифоров. Сказал, что темниковцами выдвигается всему миру известный адмирал, кавалер многих российских и иностранных орденов Федор Федорович Ушаков, и больше ни слова. А что еще говорить? Кандидатура сия не нуждалась в хвалебных отзывах. Ушакова и без того все знали. Словом, поведение Никифорова всем понравилось, и когда он стал сходить с трибуны, раздались аплодисменты. Захлопал в свои пухлые огромные ладони и сосед Титова. От его хлопка Титова всего покоробило.

— Смею заметить, сударь, — громко зашептал он соседу, — выдвижение Ушакова заслуживает возмущения, а не одобрения. Мы живем с ним почти рядом, и я знаю, какой он худой дворянин.

— Возможно, — ответил сосед. — Однако адмирал он отменный, сомневаться в том не приходится.

После выступлений уездных предводителей объявили перерыв. Собрание, разбиваясь на маленькие кучки, стало растекаться по коридорам, многочисленным залам, где появились столы с яствами и даже шампанским. Дом загудел как улей. Там, в зале, о кандидатах говорили только предводители, а тут, возле столов, каждый был волен говорить о них все, что хотел. Обсуждая достоинства кандидатов, иные горячились, вступали в спор. А были и такие, которые переходили от компании к компании и спрашивали, за кого лучше голосовать. Таких Титов старался склонить на свою сторону.

— Голосуйте за Ахтарова. Не ошибетесь. Это настоящий генерал. Я лично буду голосовать за него.

— А не за Ушакова?

— Что вы, как можно? Ушакова я знаю лучше, чем кто-либо, потому что он мой сосед. Как перед Богом говорю, худой дворянин. Настоящий якобинец он, так и норовит дворянству русскому худое учинить. Зело худой дворянин.

Голосование проходило поздно вечером, а когда закончили подсчет голосов, уже наметился рассвет. Люди выглядели уставшими. Многие, утомленные не столько длительной процедурой выборов, сколько неумеренностью в потреблении шампанского, спали, сидя на стульях. У губернского предводителя под глазами обозначились темные полукружья, и ему стоило немалых усилий руководить собранием до конца.

Итоги голосования оказались такими: за Ахтарова, стоявшего в списке первым, было подано избирательных бюллетеней 76, неизбирательных — 236, за Ушакова соответственно — 291 и 21. Больше Ушакова не смог собрать голосов ни один кандидат.

После оглашения результатов голосования губернский предводитель объявил, что начальником внутреннего губернского ополчения считается избранным отставной адмирал Федор Федорович Ушаков, а кандидатом на сию должность после Ушакова — бригадир Алексей Александрович Пашков, вышедший по числу голосов на второе место.

Титов не стал дожидаться закрытия собрания. Услышав результаты голосования, он незаметно вышел из зала и направился будить своего кучера. Он уехал из Тамбова еще до восхода солнца.

* * *

Предводитель темниковского уездного дворянства Никифоров вернулся из Тамбова 29 июля и в тот же день вместе с надворным советником Сумароковым, князем Кулунчаковым и секретарем из Темникова Поповым явился в имение к Ушакову. Ушаков в это время сидел на крыльце и грел на солнце ноги. Увидев гостей, он быстро обулся и пошел им навстречу.

— Добро пожаловать, господа, прошу в дом!

Никифоров представил ему своих спутников.

— Поздравляем вас, Федор Федорович, от души поздравляем!

— С чем, дозвольте вас спросить?

— С победой, разумеется. Вы избраны начальником над внутренним ополчением губернии.

Ушаков пригласил гостей в дом. Едва он закрыл за ними дверь, как надворный советник Сумароков, на правах старшего депутации, вручил ему постановление дворянского собрания, сопроводительное письмо губернского предводителя Чубарова, копию с баллотировочного листа, после чего низко поклонился и замер в почтительном ожидании, словно находился не в гостиной отставного адмирала, а в приемной самого императора.

Ушаков предложил гостям стулья, расставленные у стен, сам подсел к столу, чтобы в их присутствии ознакомиться с принятыми документами. Лицо адмирала не выражало ни радости, ни огорчения. Казалось, бумаги, как и устное сообщение, совершенно не тронули его. Он читал их с безучастным выражением, читал медленно, как бы с неохотой, то и дело поправляя сползавшие с носа очки.

В ожидании, когда Ушаков кончит читать, Никифоров с секретарем тихо переговаривались между собой, в то время как старый князь и надворный советник, намного уступавший ему летами, с любопытством оглядывали комнату, в которой сидели. Их поражала скромность, даже бедность обстановки. Стол да стулья, да еще посудный шкаф, да еще цветочные горшки на подоконниках… В Тамбове у многих обывателей дома куда богаче обставлены.

Наконец Ушаков кончил читать, снял с носа очки и положил их на бумаги, отодвинутые на середину стола.

— Весьма польщен, господа, честью, мне оказанной. Однако я не смогу, к сожалению, воспользоваться столь высоким доверием.