Адмирал Ушаков

– А так. Формально Али-паша – турецкий подданный, чиновник султана. Потому будем считать его на бумаге, – подчеркнул Ушаков, – своим союзником, а самим – не спускать с него глаз. Пусть ловит где-нибудь других дурачков! Вот мы ему сейчас отправим письмецо. Пишите, Дмитрий Николаевич!

И адмирал стал диктовать:

«Высокородный и превосходительный паша и губернатор провинции Янины, командующий турецкими войсками».

– Самое главное – подчеркнуть дружбу России и Турции. Он, я уверен, попытается еще играть на старой неприязни турок к нам. Пишите!

«Милостивый государь мой!

Имею честь уверить о совершеннейшей нашей дружбе тесного союза наших государей императоров, которых повеления мы с глубочайшим благоговением дружелюбно между нами выполняем».

Федор Федорович ходил по каюте, медленно диктовал:

«Рекомендую себя в дружбу и благоприятство вашего превосходительства…»

– Нечего сказать – придется назвать убийцу и мерзавца превосходительством. Но, конечно, он – мерзавец из мерзавцев, в подлости и жестокости он превосходит всех! Будем писать дальше:

«…И уверяю честным словом, что всегда стараться буду спомоществовать вам во всем к общей пользе противу наших неприятелей французов».

– Хорошо, Федор Федорович, – сказал Сенявин.

– Погоди, погоди, мы ему еще подпустим.

Адмирал секунду подумал и продиктовал:

«…Послал я от себя два корабля к острову Святой Мавры, также и от турецкой стороны два же корабля посланы, и приказал я командующему отделенною от меня эскадрою флота капитану 1-го ранга и кавалеру Сенявину сей остров, крепость и обывателей принять во общее наше покровительство и учреждение, флаги поднять на крепости оба вместе – Российский и Турецкий, которые означают совершенную между нациями нашими дружбу, надеюсь, ваше превосходительство, с таковыми благоприятными нашими распоряжениями и вы согласны». Вот и довольно!

– Федор Федорович, надо бы сказать насчет его предложения о помощи.

– Изволь. Сейчас.

Ушаков минуту подумал.

– Пиши:

«…В случае же надобности в рассуждении острова Корфу, если востребуется ваше нам воспомоществование, буду писать и просить о том ваше превосходительство и надеюсь, что вы к тому готовы…»

– Пусть переведут на греческий язык, а вы передадите!

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – ответил Сенявин.

X

Не успел Сенявин уехать с письмом к Али-паше, как к адмиралу Ушакову явилась на флагманский корабль делегация от города Парга.

По взволнованным, встревоженным лицам делегатов Ушаков понял: что-то случилось.

Рассказ паргиотов потряс всех.

Али-паша с десятью тысячами солдат напал на город Превеза, истребил храбро защищавшийся французский гарнизон в двести пятьдесят человек и вырезал большинство жителей Превезы. Рассказывали, что Али-паша сидел в доме французского консула у окна и смотрел, как под окном зверски мучают и убивают беззащитных превезян.

Али-паша угрожал всем остальным городам на берегу: если они добровольно не согласятся признать его власть, то их постигнет участь Превезы.

– В Превезе был русский консул. Что сделал с ним Али-паша? – спросил помрачневший Ушаков.

– Майора Ламброса заковали в кандалы и бросили в тюрьму! – ответили паргиоты.

Ушаков вспыхнул от возмущения и злобы.

«Ну, сейчас, Али-паша, держись!» – подумал Балабин, знавший своего адмирала.

Паргиоты просили Ушакова принять их в русское подданство. Они говорили все вместе, кто по-гречески, кто по-русски.

– Поймите, господа, император вступил в войну не затем, чтобы приобретать новые земли! У нас только одна задача: очистить Ионические острова от французов, – убеждал Ушаков.

Услыхав это, делегаты упали перед адмиралом на колени. Рыдая, ловили его руки, полы мундира, умоляли спасти Паргу.

Какой-то почтенный старик кричал в исступлении:

– Если Россия откажется спасти Паргу, нам останется одно: погибнуть! Мы сами перережем своих жен и детей и пойдем с кинжалами против Али-паши. Пусть истребится наш несчастный род!

Эта сцена ошеломила всех. Офицеры стояли молча, глядя на своего адмирала: какой выход найдет он?

А Ушаков, нахмурив лохматые брови, ходил из угла в угол каюты, обдумывая трудное положение. Он хотел спасти Паргу, но еще не видел способа, как сделать это, чтобы не восстановить Али-пашу против русских.

– Если нельзя присоединить город к России, то хоть возьмите его под свое покровительство! – в отчаянии крикнул кто-то из паргиотов.

Ушаков остановился:

– Хорошо! Я согласен!

Отчаяние сменилось бурной радостью. Делегаты Парги бросились к Ушакову. Плача и смеясь, они целовали полы его зеленого адмиральского мундира.

– Господа, возвращайтесь спокойно домой. Я все улажу с Кадыр-беем и немедленно пошлю к вам войска. Балабин, пригласите ко мне его превосходительство турецкого адмирала! – приказал Ушаков.

– А теперь примемся за Али-пашу, – сказал адмирал, когда обнадеженные паргиоты вышли из каюты. – Егор Павлович, напишите по-гречески письмецо к господину Али-паше!

Метакса приготовился писать. Ушаков продиктовал: