Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Ведь еще 26 октября представитель их командования в личной беседе сообщил председателю русского Совета министров «условия, при которых чехи могли бы направиться на фронт против большевиков не добровольческими только отрядами, но всеми силами своих регулярных войск»: «жалование серебром, обеспечение их сбережений (до 15 мил[лионов] р[ублей]), положенных в сберегат[ельные] кассы Сибири, путем удовлетворения их более ходкими денежными знаками [133]… предоставление некоторых льгот им в наделении их в Сибири землей и предоставление им [134]некоторых преимуществ в торгово-промышленном отношении» (заметим, что еще 8 июля постановлением Совета министров «ограничение в праве иностранцев на приобретение недвижимых имуществ» в ряде областей Азиатской России отменялось для граждан Чехо-Словацкой Республики, «принимавших непосредственное участие в боях с большевиками», а также их прямых потомков, при условии фактического переселения в Россию и подчинения российским законам). Тот же Павлу, который менее чем через полтора месяца подпишет пресловутый меморандум, 3 октября обращался к генералу Сыровому с настоятельным ходатайством о формировании добровольческих частей и сетовал: «Мы делаем величайшую глупость тем, что не готовимся нанести последний удар большевикам». «Соглашаюсь с отправкой войска домой через запад… Не смеем упустить выгодный момент», – отвечал Сыровой 4 октября. Однако из Праги ответили воспрещением и предписали эвакуироваться через Владивосток, а за последующий месяц командование и политическое руководство чешского контингента успело проникнуться возмущением против «ужасающей» русской администрации.

Но почему же чешский ультиматум о «немедленном возвращении домой» представлял такую угрозу русскому делу? К сожалению, иностранцы имели полную возможность контролировать Сибирскую магистраль. Согласно опубликованному 16 марта 1919 года сообщению «от Российского Правительства», «охрана железных дорог» была «вверена союзным военным силам» в рамках деятельности вновь созданного «особого Междусоюзного Комитета», которому предстояло осуществлять наблюдение и контроль за работой железных дорог, их техническим оборудованием и эксплуатацией. С русской точки зрения права этого органа могли показаться ущемлением национальных интересов, с иностранной – они выглядели, кажется, недостаточными (Грэвс возмущался: «… Предусматривалось, что председателем Межсоюзнического комитета должен быть русский. Колчак набросился на это, как кошка на мышь, и немедленно назначил председателем своего министра путей сообщения…»), но до определенной степени его деятельность должна быть оценена как благотворная: так, например, создание Комитета скорее всего способствовало поставкам железнодорожного имущества (а ведь только одним рейсом из США в июле было отправлено «12 паровозов, 38 т запасных частей к ним, 12 комплектов паровозных тормозов, 450 вагонов, 127 т запасных частей к ним, 800 комплектов вагонных тормозов, 26 т разного мелкого железнодорожного оборудования»!), да и о деятельности чехов по охране дороги даже недоброжелательно относившийся к ним современник пишет: «Задержка транспорта из-за злостного вредительства Сибирской дороги прекратилась».

В грамоте «Чехо-Словацким войскам в России» от 6 марта, подписанной Колчаком и всеми министрами, отмечалось: «Выполнив свою боевую задачу, чехо-словацкая армия, уступившая свое место на фронте нашим войскам, продолжает и сейчас служить для нас источником помощи и ценного содействия: чехо-словацкие эшелоны двигаются на восток и принимают на себя охрану железной дороги, позволяя таким образом освободить для фронта русские войска, которым по праву должно принадлежать теперь поле битвы». В свою очередь, начальник одной из чешских дивизий подполковник Прхал (он считался честным солдатом и союзником) 28 апреля предупреждал «о твердом решении чехословацких и других союзных войск не допускать никакой порчи железнодорожного пути, никаких насилий над мирным населением» и о переходе под чешский контроль полосы шириною по десять верст с обеих сторон железнодорожного пути. Однако теперь, в ноябре – декабре, этот контроль сыграл роковую роль в судьбе русской армии.

Используя свое положение, чехословаки завладели практически всем подвижным составом и, двигаясь к Владивостоку, оставляли без паровозов русские эшелоны. При одноколейном пути и значительной длине перегонов это приводило к мгновенному образованию «пробок», расчистить которые из-за недостатка разъездов и локомотивов не представлялось возможным. Заторы росли, как снежный ком, обрекая на гибель в первую очередь беженцев, больных и раненых и вынуждая остатки боеспособных войск продолжать движение походным порядком.