Читаем Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память полностью

В то же время, принимая приглашение посетить заседание, Колчак должен был в какой-то мере разделять «программу» или взгляды членов кружка; и тем интереснее свидетельство назначенного Временным Правительством начальника столичной военно-окружной контрразведки, социалиста-революционера и приват-доцента Н.Д.Миронова, согласно которому «организация» Клерже и его единомышленников имела монархический характер, то есть, по меньшей мере, в политическом спектре должна была находиться «правее» армейского командования и созданного при Ставке Союза офицеров Армии и Флота, которые все еще занимали лояльную позицию по отношению к центральной государственной власти. В сопоставлении с этим приобретает дополнительный интерес общение Александра Васильевича с генералом В.И.Гурко, отстраненным от командования после протеста против «декларации прав солдата». Несмотря на репутацию «друга Гучкова», Гурко сочувственно относился к отрекшемуся Императору и за написанное в таком тоне частное письмо Государю был 21 июля по распоряжению Временного Правительства арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Как раз накануне состоялось его знакомство с Колчаком, и вполне правдоподобным выглядит предположение современного историка, что именно эта встреча стала «последней каплей, переполнившей чашу терпения присяжного поверенного (Керенского. – А.К.)»: вряд ли случайно как раз 21 июля адмирал получил срочную телеграмму, призванную в очередной раз продемонстрировать суровость и решительность министра-председателя. «Предлагаю Вам, – говорилось в ней, – с чинами вверенной Вам миссии в кратчайший срок отбыть к месту назначения – САСШ [41], донеся предварительно о причинах столь долгой задержки отъезда».

Адмирал Смирнов соотносит распоряжение о немедленном отъезде с еще одной тревожной новостью: «Однажды вечером мы получили известие, что наша организация раскрыта Керенским. На другой день Адмирал Колчак получил собственноручное письмо от Керенского с приказанием немедленно отбыть в Америку». Почти в унисон звучит и рассказ Бермондта: им якобы «были получены сведения от своей разведки (? – А.К.), что на работу адмирала Колчака обращено внимание, и революционные круги решили ее пресечь, арестовав Его Превосходительство и всех его сотрудников, в том числе и меня». Дальнейшее мемуарист изображает так: «На открытое выступление адмирал не согласился, считая преждевременным и обреченным на неуспех, а поэтому, воспользовавшись предложением американцев поступить к ним на службу, уехал в Америку». Однако этот рассказ вызывает некоторые сомнения…

Заметим, например, что упоминавшийся выше Миронов, по долгу службы «революционного жандарма» [42]занимавшийся дотошным расследованием любых намеков на «контрреволюцию», никакой «организации Колчака» не упоминал. Можно объяснить это поздним вступлением Миронова в должность – на следующий день после отъезда адмирала из России, – но и тогда кажется странным, что революционная власть, готовая пойти на неизбежный скандал в случае ареста такой известной всей России личности, как Колчак, удовлетворилась бы его отъездом и проявила снисходительность к остальным участникам «организации», которая, если верить Смирнову и Бермондту, представлялась Керенскому столь опасной.

Более того – начинает выглядеть сомнительным и даже подозрительным поведение самого Бермондта, явившегося с предупреждением об угрозе ареста и требованием «открытого выступления». При этом оценка Колчаком сил, которые могли бы стать под его начало, как недостаточных и отказ от немедленной авантюры представляются совершенно оправданными, вовсе не свидетельствуя о нехватке у адмирала решительности или даже храбрости для таких действий. Усомниться в готовности Александра Васильевича к рискованным (но осмысленным!) поступкам не дают и воспоминания подполковника Л.Н.Новосильцова, возглавлявшего офицерский союз и в июне (примерно 24–28-го числа) поднесшего адмиралу – взамен выброшенного им в море – Георгиевское оружие с надписью «Рыцарю чести от Союза офицеров Армии и Флота». Но после этого подполковник еще раз посетил Колчака, теперь уже – «для совершенно секретной беседы»…

«Он интересовался, – рассказывает Новосильцов, – чт'o, собственно, сделано, – какие планы. Говорил, что если надо, то он останется, но только если есть что-либо серьезное, а не легкомысленная авантюра. Я должен был ему объяснить, что серьезного пока еще ничего не готово, что скоро ничего ожидать нельзя. Я посоветовал ему уехать, а затем вышло так, что Керенский предложил ему уехать чуть ли не в одни сутки. Колчак соглашался даже перейти на нелегальное положение, если бы это было надо, но надобности скоро не предвиделось, в Америке он мог принести больше пользы, и он уехал».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии