Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Тухачевский не позаботился об армейском резерве, и пришлось спешно заворачивать от Екатеринбурга одну из недавно переданных ему дивизий, теперь выходившую во фланг «северной» группе генерала С.Н.Войцеховского (красный командующий впопыхах поставил невыполнимую задачу на выдвижение в новый район, и в заданные сроки дивизию еще отделяла от указанных рубежей сотня верст). «Канны» встретились с «Каннами», «клещи» – с «клещами» более широкого охвата. Заминки начались и у «южной» группы генерала Каппеля. Ряд новых частей из числа подготовленных в тылу резервов вновь, как и весною, проявил неустойчивость в бою (массовые сдачи в плен и переходы на сторону красных). И все же весы еще продолжали колебаться, и никто уже не сможет сказать, чт'o произошло бы, не начни Войцеховский прикрываться от занесенного над ним удара и вытягивать войска из боев вместо того, чтобы продолжать наступление против главной группировки противника. Наряду с этим, как пишет советский автор, Тухачевскому пришлось «серьезно взяться за управление дивизиями… и реализовать блестящее оперативное положение, стихийно создавшееся на фронте армии». Войска Верховного Правителя, распрощавшись с надеждой вернуть Челябинск, отошли за Тобол и далее – на рубеж городов Ишима и Петропавловска.

Троцкий, настороженно отмечая 5 августа: «… Разведывательные и оперативные сводки Восточного фронта так общи и, по существу, небрежны, что я до сих пор не составил себе вполне точного представления о том, разбили ли мы Колчака вконец или только побили его, дав ему все же возможность увести значительные силы на меридиан Омска», – в то же время начинал строить планы проложить «путь на Париж и Лондон… через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии» (для руководства этим предназначался Фрунзе, возглавивший Туркестанский фронт и в числе прочих ставивший фронту задачу «подготовки похода на Индию и Персию в целях удара английскому империализму»). Интересно, что в эти же недели в Омске составлялась грамота к хану Хивы, подписанная Колчаком 30 сентября. Верховный Правитель обещал оказать народам Туркестана и Хивы поддержку, в том числе хлебом, зачислял хана генерал-майором по Оренбургскому казачьему войску и сообщал, что рассчитывает на помощь Хивы против большевиков, для чего направляет военную миссию, дабы помочь в «формировании отрядов из Туркменских и Узбекских племен и для их военной подготовки»; таким образом в случае углубления советских войск в среднеазиатские пределы они могли быть скованы силами местного сопротивления.

Впрочем, в омской Ставке, конечно, не знали о планах Троцкого, а самим этим планам не суждено было осуществиться. Причиной был «сравнительно благополучный», по советской оценке, отход колчаковских войск из-под Челябинска и потери, понесенные там обеими сторонами. Генерал Сахаров свидетельствует о более чем пяти тысячах убитых, раненых и пленных из состава своей армии; красные источники, говоря о своих потерях, называют цифры от 3800 убитых, раненых и без вести пропавших до 15000 (!) убитых и раненых. Очевидно, что столь сильно расходящиеся данные не допускают «усреднения», но даже если принять на веру меньшее из показаний, следует обратить внимание на 900 «пропавших без вести» и задаться вопросом, куда могла деться эта без малого тысяча человек? Почему они не объявились, когда фронт ушел вперед, а они остались на «своей» советской территории? Не значит ли это, что таким образом красное командование завуалировало безвозвратные потери или… что даже в победных боях красные стрелки все-таки находили возможность сдаваться в плен, а то и перебегать к противнику?

Только что перенесшая «полное напряжение сил», 5-я армия не сумела выполнить и следующую поставленную ей задачу: «теснить противника на своем фронте, стремясь отбросить его к югу от Сибирской магистрали». «… Красные армии, – отмечает Какурин, – в весенний и летний период кампании 1919 г. оказались в том положении, когда боевая ткань их организма изнашивалась гораздо скорее, чем она могла быть возобновлена притоком свежих резервов и пополнений из тыла, и эти причины, которые мы считаем основными, определяли собой последующий ход кампании на всех фронтах до тех пор, пока решительные результаты кампании на одном из них, а именно Восточном, не дали возможности за его счет и благодаря отказу от активности на нашем западном фронте создать достаточно мощные оперативные кулаки на важнейших направлениях». Однако остается не до конца понятным, чт'o советский автор считает «решительными результатами» сибирской кампании, поскольку даже в сентябре 1919 года говорить о таковых было слишком рано.