Адъютор

Запах отборных листьев табака отменен, но куда девается все его очарование, стоит только их зажечь и превратить в дым! Сам полковник взялся за трубку. Родом она была определенно из тех мест, где сар Браус заслужил и прозвище и орден. С длинным изогнутым чубуком, с чашечкой в виде морды какого-то диковинного зверя.

– Господин сарр Клименсе… – Мы продолжали вести себя так, как будто находились на официальном приеме. Никаких тебе проявлений чувств, и в довершение ровный, почти холодный тон. – Ради всего Пятиликого, прошу вас не думать, что мой отказ от дуэли вызван трусостью.

«Ну сколько об этом можно?!»

– И в голову бы не пришло, господин сар Браус. Свое мужество вы не раз доказали на полях сражений. И в вашем искусстве фехтования никаких сомнений нет: как мне сказали, парад-рипост у вас поистине эталонный!

Мне известно, что он уделяет занятиям с саблей не менее двух часов в день. Без выходных, на открытом воздухе, при любой погоде и с умелыми партнерами.

Полковник неожиданно помрачнел.

– Поля сражений! Много ли нужно таланта разогнать толпу дикарей, которые понятия не имеют о тактике или стратегии ведения военных действий?

Эти дикари, господин полковник, два столетия назад стояли у самых стен Гладстуара. И только Пятиликому известно, чем бы все закончилось и для столицы, и для Ландаргии в целом, если бы не охвативший орду мор. Когда человек погибал в течение двух дней в страшных мучениях, исходя кровью из всего, что только можно, – из ушей, ноздрей, глазниц, кашляя ею и даже испражняясь. Ландаргию спас мор и их суеверие, поскольку они посчитали, что были прокляты. И потому бежали в свои пески, оставляя за собой вереницу трупов с искаженными лицами и как будто выкупанными в крови. Досталось тогда и самому королевству, поскольку умер каждый пятый его житель.

– Признаться, я мечтал его получить со времен юнкерства, – полковник коснулся пальцами ордена, – но не по такому поводу. В харчевне, не подозревая, вы задели мое самое больное место. Ну да ладно, наверняка у каждого из нас имеется нечто, о чем ему хотелось бы забыть и о котором действительность постоянно напоминает. Хотите еще бренди?

– Прошу еще раз меня извинить, господин сарр Браус. И конечно же не откажусь.

Наверное, полковник был отнюдь не заядлым курильщиком, поскольку трубка его давно погасла, а сам он перестал обращать на нее внимание и едва не уронил со стола, наливая в бокалы бренди.

– Так вот, сарр Клименсе, веской причиной отказаться от дуэли с вами была не моя трусость, а некоторые вскрывшиеся обстоятельства. Наверняка вам любопытно будет их узнать.

Пришлось кивнуть, хотя особенного желания и не испытывал.

– Знаете, с младых лет меня учили любить родину, ничего не требуя от нее взамен. Сначала об этом позаботился отец, ну а затем армия. Что и понятно, именно долг перед отчизной и позволяет тем, кто выбрал себе профессию солдата, пожертвовать жизнью при необходимости.

И как ваш патриотизм может быть связан с отказом от дуэли? Но я молчал, потому что никто от меня вопросов не требовал: полковнику был нужен слушатель.

– Наверняка ведь знаете, что его величество чувствует себя не совсем здоровым? – неожиданно поменял он тему. – Причем настолько, что возникают серьезные опасения за его жизнь.

– Да. Если только это не слухи.

– Все так и есть. Сами понимаете, мне не пристало бы делиться сплетнями.

– У его величества много наследников.

– Все это так, но в наше трудное время власть должна быть в твердой руке.

Абсолютно с вами согласен, полковник: власть всегда должна быть в твердых руках. У тех, кто держит ее сейчас, она тоже достаточно тверда. Проблема в том, что рук много, а растут они не из одного тела. Что до трудных времен… когда и где они были иными? Если хоть немного высунуть голову из раковины, внутри которой так уютно, и осмотреться вокруг.

– И как это связано, сар Браус?

Болезнь короля, твердые руки, трудные времена и ваш отказ от дуэли.

– Любите ставить на лошадей, сарр Клименсе?

– Однажды поставил пару золотых на явного фаворита, благополучно проиграл, и с той поры предпочитаю на лошадях ездить.

– Знаете, я и сам испытываю азарт в других занятиях. Но вот ведь какая штука… Как выяснилось, каким-то образом я оказался на пути лошадей. Тем самым мешая весьма серьезным господам на них играть.

Сейчас я налил себе бренди самостоятельно. Откровенно говоря, недолюбливаю разгадывать головоломки, а сар Браус буквально ими сыпал. Если им сказанное и было ответом на вопрос, почему он отказался от дуэли, мне ни за что не понять всей подоплеки.

– Сар Браус, а что вы знаете о Шестом Доме?

Как бы неожиданно ни прозвучал вопрос, на лице полковника не дрогнул ни один мускул.

– Только то, что части никогда не могут быть сильнее целого.

Замечательно! Нет, даже великолепно! Что может быть лучше, если ваш собеседник говорит загадками, спрашивает шарадами и отвечает ребусами?

– Так значит, он все-таки существует?

– Не менее материально, чем мы с вами.

Дальше разговор шел о каких-то пустяках, и я был рад первой же возможности откланяться. Но на пороге меня настиг его последний вопрос: