Адъютант палача

А вот моя здешняя мать, которую я мысленно уже стал считать родной, выглядела очень плохо. Она сильно осунулась, стала ещё меньше и хрупче. Главное — пропала та бурная энергия, которая била из этой женщины, не давая скучать окружающим. Прежними остались только глаза — умные и смотрящие на меня с нежностью и любовью. Беру Юзефу за руку, такое ощущение, что её ладонь высохла буквально за пару дней.

-Вот так получилось сынок. Меня давно беспокоили боли в сердце. Ещё навалилось всё разом. Я же всех вас очень люблю и переживаю. Доктор Лисовский сделал мне новые капли, но, наверное, уже было поздно. Временами мне становится легче, а потом совсем худо. Только ты остальным не рассказывай. Я могу пожаловаться моему маленькому ангелочку, — вдруг улыбнулась Юзефа, а у меня меж тем сжалось сердце, — Остальные должны быть уверенны, что я всё так же сильна и ничего не скроется от моего строгого взора.

Чувствую, что мои глаза увлажнились. Я уже и забыл, когда плакал последний раз. Мне было так комфортно и спокойно в новой семье, скрепами которой являлась именно эта женщина. Но счастье длилось недолго.

Ведь мне далеко на восемнадцать лет, как нынешнему телу. Просто графиня была ключевым стержнем, который дал одному старому ворчуну возможность пожить нормально хоть несколько дней. Пусть это было определённым лицемерием, но я вновь оказался в детстве. Только здесь у нас была дружная семья, где меня любили, а не шпыняли за каждый проступок. И материнское тепло, чего греха таить, то чувство, которого я был лишён в своём мире, растопило какие-то льдинки в моей душе. Расслабился я и полностью окунулся в эту атмосферу любви и доброты. Пусть это была игра, но меня всё устраивало. Тем тяжелее было выходить из этого состояния

* * *

Графиня Юзефа Генриетта Козелл-Поклевская, в девичестве фон Танесдорф умерла в этот же вечер. Просто выпила свои капли, уснула и не проснулась. А вместе с ней частично умер и один странный попаданец. Сами похороны и прощание с покойницей прошли для меня как в тумане. Вереница родственников, соседей и просто знакомых, плачущие слуги, которые действительно любили свою строгую, но справедливую хозяйку, наша семья, стоящая отдельно, возле фамильной усыпальницы. Всё как-то пронеслось незаметно и быстро. Может оно и к лучшему? Просто мозг сам отреагировал на мои душевные терзания и не дал мне натворить какие-нибудь глупости.

Следующая осознанная картинка — моё прощание с Агнешкой. Она уже в дорожном платье, осталось только накинуть шубу и шапку. Лицо бледное, серые глазищи смотрят на меня с тревогой и любовью.

-Родители настаивают, чтобы я срочно ехала в Варшаву, ведь скоро на дорогах может стать неспокойно. Надо продолжать образование, — наконец произнесла девушка.

-Варшава не самый лучший город в ближайшие месяцы. Может взять дополнительные каникулы и переждать развитие событий во Львове или Кракове? — я специально не стал предлагать русские города, дабы не рассориться на ровном месте.

-Ты всё сомневаешься в успехе нашего дела? Но я ничего не боюсь! В крайнем случае переберусь в особняк дядюшки, там безопасно и достаточно охраны, — пылко ответила эта наивная патриотка, а потом вдруг сменила тему, — Юзек, ты будешь мне писать?

Смотрю в эти глаза, сжатые губы и строгую маску безразличия на лице. А ведь она действительно безумно любит меня. Если порыться в памяти и найти наиболее яркие моменты наших встреч, то всё это идёт с детства. Прежний хозяин этого тела воспринимал ситуацию как должное, но не думаю, что испытывал такие же ответные чувства, хотя, безусловно, Агнешка ему нравилась. Я не он, но, как ни странно, сразу влюбился в эту красивую и сильную девушку. Странная ситуация, с учётом того, что мне реально за пятьдесят и педофильские наклонности мне несвойственны. Здесь же просто я смотрю на девушку сквозь призму сущности восемнадцатилетнего Юзека и вижу ровесницу.

Делаю шаг вперёд и обнимаю сероглазку. Та сначала попыталась вырваться, но затем ещё крепче прижалась ко мне. В этом порыве не было чего-то пошлого или сексуального, просто так было нужно.

-Не уверен, что письма дойдут до адресата, — шепчу в розовое ушко, — Знай одно — я люблю тебя! А вот далее, как сложиться жизнь, которая периодически подкидывает такие подарки, что завтра всё может перевернуться с ног на голову.

-Я не понимаю. Но давно хотела сказать, что то…— не даю Агнешеке закончить и произнести слова, за которые ей, возможно, скоро станет стыдно.

С трудом отрываюсь от мягких губ и этих гипнотизирующих глаз с поволокой. Как бы ни сделать глупость, воспользовавшись нынешним эмоциональным состоянием девушки. Поэтому подаю ей руку, и мы чинно выходим из комнаты. Я долго смотрел вслед уезжающей карете, которую сопровождала пятёрка вооружённых лакеев. Это хорошо, что семейство Свенторжецких не экономит на безопасности. Мне так будет спокойнее.