Адепт. Сокровища тамплиеров

Натана похоронили незадолго до полудня. На церемонии, строгой и скромной, согласно иудейской традиции, присутствовали родные, многочисленные друзья и коллеги. Простота обряда еще более усиливала горечь внезапной смерти. В маленькой часовне при кладбище Адам, заняв место позади членов семьи, в очередной раз поразился, как объединяет людей - всех, вне зависимости от вероисповедания - боль утраты.

- О Господь, Ты возвращаешь человека в тлен и говоришь: "Возвратитесь, сыны человеческие!" - нараспев читал раввин. - Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, Ты как наводнением уносишь их; они как сон - как трава, которая утром цветет и зеленеет, а вечером подсекается и засыхает...

Следя за ходом службы по небольшому молитвеннику, Адам полностью погрузился в ритм этого почти магического обряда. Маленькая часовня не имела религиозных символов определенной конфессии. Все внимание собравшихся сосредоточилось на простом деревянном гробу, закрытым сверху таллитом шерстяной накидкой, которую традиционные иудеи использовали в богослужениях. Эту Лоренс привез из Иерусалима, в надежде надеть ее по случаю выздоровления отца. Теперь она отправится с ним в последний путь. Собственный таллит Натана плотно спеленал тело покойного. Край накидки был обрезан в знак того, что владелец больше никогда не будет ее носить. Одинокая свеча горела позади гроба, цветов не было - иудеи считают их неуместными в минуты скорби. Все мужчины были в ермолках, включая Адама - тот надел ермолку из уважения к обычаю.

- Властелин Многомилостивый, обитающий высоко, - продолжал раввин, дай обрести покой, уготованный на крыльях Шехины, на ступенях святых и чистых, душе Натана, сына Вениамина, отошедшего в вечность, за него молим Тебя. Да обретет он покой в Саду Эдемском. Посему да укроет его Властелин Милосердия под сенью крыл Своих навеки и да приобщит к сонму вечно живущих душу его. Да почиет он на ложе своем в мире. И скажем: Оймен!* [Здесь и далее цитируется по книге "Помни!" еврейской общины в Москве.]

Когда смолкли слова последней молитвы, гроб с телом Натана вынесли на кладбище.

- Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится. Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю, - торжественно и трогательно зазвучали слова девяносто первого псалма. - Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен...

Обряд погребения был таким же суровым, как ветер, дувший с холмов Йорка.

- Свят Господь, совершенны дела Его и праведны пути Его... Господь дал, Господь взял. Да будет имя Господа благословенно. Да покоится в мире.

Гроб опустили в могилу. Сначала сыновья, а затем каждый, кто хотел отдать последнюю дань уважения покойному, бросили по три пригоршни праха на крышку гроба. Совок, которым его набирали, не передавали из рук в руки, а клали на землю в знак того, что горечь утраты никогда не пройдет. Тишина нарушалась только скрежетом совка по случайным камням и звуком падающих комьев, вначале звонким, а потом, когда могила стала наполняться, едва слышным. Воткнув лопатку в могильный холм, Синклер отступил в толпу.

Когда могила была насыпана, раввин произнес короткую молитву, и собравшиеся стали читать псалом. Потом вперед вышли Питер и Лоренс, впервые вознося кэддиш - древнюю заупокойную молитву, которой Натан когда-то научил и Адама.

- Yisgadal v'yiskadash sh'may rabbah, - читали они вдвоем, - b'olmo d'hu asid l'is-chadosho... Да возвысится и освятится великое Имя Его! - в мире, который будет обновлен, где Он воскресит мертвых и поднимет их на вечную жизнь... И будет Он, Святой и Благословенный, обитать там в царстве Своем и в великолепии Своем при жизни вашей и в ваши дни и при жизни всего дома Израиля. И скажем: Оймен! Да будет Имя Его великое благословенно во все века. Да будет благословенно, возвышенно, превознесено, возвеличено и прославленно Имя Святого, благословен Он, превыше всех благословений и песнопений, восхвалений и утешительных слов, произносимых в мире. И скажем: Оймен! Да пребудет с небес великий мир и жизнь нам и всему Израилю. И скажем: Оймен! Osen shalom bimeromav, Hu уа 'aseh shalom, alenu v'al Kol yisroel; v'imru amen.

- Оймен, - в один голос ответили присутствовавшие в подтверждение прозвучавших слов.

Затем последовали еще одна молитва и заключительный псалом. Церемония завершилась древней формулой утешения, адресованной членам семьи: "Ha 'makom yenachem et'chem b 'toch she 'ar avelei Tziyon vi 'Yerushalayim. Да утешит вас Всемогущий Бог и всех скорбящих Сиона и Иерусалима".

Адам пропустил поток людей, направляющихся в сторону своих автомобилей. Несколько человек задержались у могилы. Склонив головы, они клали на холм мелкие камешки. Синклер вспомнил, что таков израильский обычай, в котором живые просят прощения у покойного за причиненные обиды. Наклонив голову, он дал обещание, что выполнит свою миссию, хотя в настоящее время она казалась почти неосуществимой.