Адепт не хуже прочих

Ответом стал скрип петель, лязг решётки, щелчок возвращённого на место замка, лёгкий скрежет провернутого в нём ключа. Ещё — шаги.

Лысый дядька утопал прочь, а меня от уныния уберегли три немаловажных обстоятельства: во-первых, я по-прежнему ощущал мягкое тепло небесной силы; во-вторых, камера была на самом верхнем уровне казематов при том, что по пути попадались лестницы вниз, и в-третьих, меня не приковали за ногу к стене, как постояльца клетушки напротив.

Тот спал, закутавшись в одеяло, будить его и приставать с расспросами я не стал.

«Всему своё время», — решил, опускаясь на краешек нар.

Пал духом? Да вот ещё! Уж лучше так — в тепле и сухости неизвестностью терзаться, чем ломаным-переломаным в канаве подыхать. Бажен бы меня не пощадил.

Другое дело, что я вполне мог не к Горану за помощью обратиться, а матросом устроиться и в Южноморск уплыть. Вот только Пламен и Волче наверняка тамошним заправилам весточки о беглеце отправили, да и Псарь точно бы на след встал. Шансы из города удрать так себе были, если начистоту.

Я закрыл глаза и обратился к небесной силе.

Вдох. Волна оранжевого тепла по телу. Выдох. Раз. Два. Три.

Всё получилось само собой, не пришлось напрягаться и рвать жилы.

Сила! Меня в один миг переполнила сила!

Яркая и жаркая, но не иссушающая и не обжигающая. Бодрящая!

И сразу стало легче жить, страхи улетучились, дурное настроение сгинуло без следа. Никто бы не стал оставлять доступ к энергии заключённому. Это попросту глупо! Пусть я ещё даже не адепт, но приказом и неофит приложить может! Собью замок — не укараулят!

Значит, опасным меня не считают и попытки побега не ждут. Тогда что?

Уж не знаю, к какому выводу на сей счёт я бы пришёл, не наведайся в каземат приютский врач, глаза которого отличались необычным желтовато-зелёным оттенком. Угадал я род деятельности посетителя по белому халату и в тон ему смешной шапочке, да ещё по пузатому кожаному саквояжу. В остальном же лощённей типа поди — сыщи! Напомаженные завитые усики, холёное без единой морщинки лицо, ухоженные руки с идеально-ровными ногтями.

Ассистировал ему сутулый юноша, натянувший на голову капюшон хламиды так, что наружу торчал лишь самый кончик носа. У паренька из-под хламиды высовывались ноги в сандалиях, а вот белый халат врача не скрывал брюк и кожаных туфель с дорогущими серебряными пряжками.

— Ну-с, юноша! — обратился ко мне врач. — На что жалуетесь?

Голос оказался мягким и обволакивающим, чуток даже приторно-сладким. Таким, наверное, хорошо успокаивать пациента, пока ассистент кость ножовкой перепиливает. Сам не знаю, с чего это взял.

— Да ни на что не жалуюсь! — отозвался я, но сразу же обвёл рукой камеру. — На это вот всё, разве только!

— Тогда будьте так любезны встать в круг.

Я встрепенулся и принялся высматривать на полу магический пентакль или что-то вроде алхимического механизма из подвала Сурьмы, но всё оказалось куда как проще: круг на кирпичах был нарисован чёрной краской, только и всего. Никакой магии.

Мне бы успокоиться, а вместо этого ощутил разочарование.

— Да-да! — приободрил врач и попросил: — Лучезар, рамку!

Ассистент опустил саквояж на пол, расстегнул его и достал металлический прямоугольник с двумя крючками — их он зацепил на горизонтальный пруток решётки. С размером ячейки непонятная штукенция совпала идеально.

— Очки! — коротко скомандовал врач, и ему вручили массивную оправу без линз. — Стёкла!

На сей раз Лучезар вынул из саквояжа и раскрыл длинную шкатулку, под завязку заполненную круглыми разноцветными линзами. Врач вставил в крепление оправы пару оранжевых стёкол и ободряюще улыбнулся.

— Ну-с, юноша, начинайте тянуть в себя и выталкивать прочь энергию, только не абы как, а одной волной. Сие действие, полагаю, вам знакомо? Отлично! Лучезар, стекло!

Ассистент закрепил в рамке прозрачную пластину, определённо изготовленную алхимиком. В глубине толстого стекла мне почудился отсвет сложной вязи колдовских символов, но сразу стало не до её разглядывания: только на глубоком вдохе втянул в себя небесную силу, и тотчас зашумело в голове.

— Выброс резче! — скомандовал врач. — Ещё резче!

Я шумно выдохнул, и он вынул из оправы очков правую линзу, заменил оранжевое стекло сначала красным, затем жёлтым, а после пришла очередь зелёного.

Выдох! Вдох-выдох!

Я тянул в себя энергию и сразу выбрасывал её вовне, а врач менял одну линзу за другой. Опробовав поочерёдно все цвета радуги, он распорядился:

— Стекло!

Его ассистент немедленно убрал прозрачную пластину и заменил её красной. Я запыхался и начал обливаться потом, но тянуть и выбрасывать энергию не прекратил, пусть даже под правым коленом и затеплился огонёк боли, а в груди мало-помалу начало разгораться неприятное жжение.

Вдох-выдох! Раз-два!

Удовлетворила в итоге врача полупрозрачная матово-белая пластина. В оправу он установил оранжевую и фиолетовую линзы, долго так разглядывал меня и задумчиво хмыкал, затем объявил:

— Нестандартно, но приемлемо. — И потребовал: — Повернитесь влево, юноша. Вдохните и не дышите. Да, так! Хорошо, встаньте ровно. Лучезар, перчатки.