Адепт

Их было трое. Все они оказались одетыми в дорогие костюмы, на которых сразу бросались в глаза пятна тюремной грязи. Первый сидел в углу, с ужасом уставившись на нас, второй обретался на корточках у стенки, он наклонил голову, раскачивался и тихонько подвывал, периодически стукаясь лбом о каменную кладку. Было бы похоже, что заключенный молится, если бы не кровь, стекавшая по его лицу и полное отсутствие реакции на наш визит. Третий был пухленьким толстячком. Прислонившись спиной к стене, он сидел, уставившись в пол невидящим взглядом и бормотал. Прислушавшись к его речи, я смог разобрать отдельные слова и фразы:

— …утка в яблоках… Ничего вкуснее в жизни не пробовал… Мой повар так не готовит, зато у него получается печеная рыба… нежная, горячая… А еще нам на обед подавали гуся… жирное мясо… все пальцы заляпал и костюм пришлось служанке чистить… Соленое… Я люблю все соленое…

Демон продолжал нести всякую чушь, совершенно не обращая внимания на то, что из его пасти прямо на роскошный костюм с серебряными пуговицами вытекает тонкая ниточка слюны. Поглядев на Хора с Алишей, как один, уставившихся на толстячка, я понял, что это и есть Ушрак. Действительно, прав был Дишар, зрелище малоприятное. Интересно, чем же его так накачали-то? Но штука крайне мощная, заставляет говорить, даже когда никто не спрашивает и, судя по всему, по мозгам бьет очень сильно.

Как же я раньше не вспомнил о том, что демоны являются превосходными алхимиками? А ведь еще удивлялся тому, насколько быстро им удалось получать на допросах реальные результаты. Ведь на то, чтобы расколоть один крепкий орешек порой должны уйти часы. И это несмотря на пытки. А так, влил в глотку соответствующую настойку — и задержанный заливается соловьем, только вопросы успевай задавать!

— И долго он в таком состоянии? — спросил я Дишара, кивнув на продолжавшего бубнить графа.

— Примерно полдня.

— Мда, хорошие у вас средства. А вернуться в сознание он сможет?

— Нет. Такие методы допроса применяется только к заведомым смертникам. Я хмыкнул, а в ответ на удивленный взгляд принца пояснил:

— Это весьма милосердно. После сильного психотропного средства постепенно раствориться в мире грез и даже не осознать своей смерти… Его должны будут казнить?

— Да, завтра на главной площади в числе прочих заговорщиков Ушраку должны будут отрубить голову.

— А вот это вы зря. Лично я бы на месте Шеррида просто отпустил бы всех… допрошенных. Чтобы народ своими глазами увидел, что может случиться с теми, кто осмелится поднять руку на короля. Дишар задумался, но потом возразил:

— Алекс, вы не правы. Полагаю, если отпустить всех в таком состоянии, то жители Харрашара наверняка станут их жалеть и даже сетовать, что мой отец обошелся с ними так жестоко. Думаю, такое отношение нисколько не будет способствовать цели этого наглядного урока.

— Нет, Дишар, смотреть надо глубже и ширше. Да, найдутся те, кто пожалеет этих преступников, может, даже будет заботиться и стараться привести их в чувство, ведь сострадание никому не чуждо. Но их будет мизерное количество, даже не заслуживающее внимания, зато все остальные сразу ощутят страх и ужас перед законом. Ведь не так страшно умереть от топора палача… или что там у вас используется? Превратиться в такого вот слюнявого идиота, делающего под себя и ни на что не реагирующего — вот это действительно страшно. Причем настолько, что от одного взгляда на подобный «овощ» любой житель Харрашара станет гораздо законопослушнее. Причем, даже не осознавая этого. Да, он сможет потом рассуждать, как жестоко поступил монарх, но страх оказаться на месте этого существа прочно угнездится у него в подсознании, и еще долго будет влиять на его поступки… Ладно, не буду читать лекцию по основам психологии. Скажу просто: казнь — это зрелище, а любой толпе нравятся зрелища. Путь жуткие, мерзкие, отвратительные, но толпа — это толпа, у нее свои вкусы. Причем кровь она просто обожает — достаточно вспомнить Турнир и сравнить, какие состязания вызывали у зрителей наибольший восторг. А вот бояться толпа не любит, так как страх ее уничтожает, разбивая на отдельных разумных. Ведь страх — он очень личный.

Посмотрев на задумчивого принца, я мысленно обматерил свой длинный язык. Нашелся, блин, профессор! Да какое мне дело, что демоны собираются предпринять с заговорщиками? Пусть вешают, топят или сжигают — без разницы. И с чего же я так завелся? Наверное, потому что мне сейчас страшно. Совсем чуточку, так как это не мои эмоции, а чувства тех, кто находится рядом. Но даже это было весьма неприятным, поэтому надо бы поскорее выбраться из этих подземелий, так похожих на карцер Академии.

— Хор, ты свою мстю осуществлять собираешься? — спросил я друга, все так же рассматривающего Ушрака, а вернее, то, во что превратился граф. — Если да, то давай быстрее, потому что всем нам очень хочется на свежий воздух.

— А? — очнулся Хор. — Да, ты прав, Алекс, пошли наверх.