Аддский отпуск

Здесь не было обычного течения времени. Неумолимый его бег здесь никак не ощущался. Это был край вечного лета. Яркая вспышка весны, незаметный призрак осени, краткий миг непонятно-холодной зимы, - все это служило лишь изящной оправой для величественного блеска лета.

Здесь было всего два времени: зарождение дня, когда люди торопились управиться со своими делами до наступления пика зноя, и его угасание, когда раскаленный воздух перестает плавиться, а неистово-пылкое солнце неспешно и важно начинает клониться к закату, - время, когда люди воздают ему хвалу за дарованный им день.

Мало кто мог сказать, какой нынче день или год, как это принято у торопливых северян. Это мало интересовало того, кто не торопился жить. Вот недавно был густой, темный вечер, когда так хорошо вкушать пищу в окружении многочисленных близких людей и вести степенные беседы, или, если ты еще слишком молод для этого - приниматься за забавы, приличествующие своему возрасту, растрачивая неутомимый пыл, переданный солнцем, заставляющий кровь горячиться.

А вот и новое утро, начало всей жизни. Грохочут мастерские, ремесленники готовят инструменты, подмастерья звонкими голосами подзывают прохожих взглянуть на уже готовые поделки. Важные купцы открывают свои лавки и занимают почетное место на коврах, оглаживая бороды. Каждый старается перед этим облачиться в самые дорогие одежды - кто купит товар у купца, вид которого не говорит о его успехах в делах. По улочкам проносятся всадники, бряцая оружием, с чалмами, обернутыми вокруг остроконечных шлемов. Мудрецы в ученых домах открывают книги с загадочными символами, стараясь постичь неведомые тайны природы, пока их ученики весело переговариваются друг другом, пользуясь отсутствием наставника, который позволил себе выпить лишнюю пиалу чая, наслаждаясь видом ухоженного зеленого дворика, и потому задержался.

Но для многих новый день начинается с похода на базар. В городе кучно стоят обычные жилые строения из глины пополам с соломой, с ними перемежаются торговые и ремесленные лавки и молитвенные дома, ближе к окраинам, недалеко от реки, раскинулись пышные сады и изящные особняки знатных особ. В укромном сердце города разбит самый роскошный сад и стоит самый вычурный дворец с толстыми каменными стенами, принадлежащий местному властителю. Все это занимает много места, но вытеснить многочисленные базары ничто так и не смогло.

Длинные крытые прилавки постепенно заполнялись всевозможной снедью. Проходы между рядами кто-то обрызгал водой, отчего так и хотелось пройти по ним и заодно чего-нибудь купить. Уже слышалась беззлобная перебранка торговок овощами и фруктами. Над последними уже лениво вились бесшумные осы. Некоторые долетали до прилавков с выложенным там свежим сырым мясом и, сбитые с толку, лапками исследовали этот странный для них продукт. Солидные продавцы в серых халатах так же лениво, взмахами, прогоняли безденежных насекомых, на всякий случай держа под рукой давленые помидоры, если их жесты будут неправильно поняты осами.

Уже между прилавками, придирчиво осматривая выложенные там яства, деловито сновали первые покупатели - женщины в длинных белых одеяниях и слуги знати, спешившие заполнить свои объемистые корзины. Их господа не любят нерасторопных слуг, но зато любят встречать утро за накрытым столом.

Чуть в стороне от остальных, под отдельным цветастым зонтом, на старом ящике сидел человек. Перед ним, на внушительном столе, были разложены образцы его товара. Под самим столом скрывались полные корзины. Его здесь уже хорошо знали. Когда-то он приехал в этот город и купил неподалеку домишко и весьма основательный участок земли у реки. О его прошлой жизни никому ничего не было известно, но никто не тревожил его расспросами - в этих краях не принято было насильно лезть другому в душу, но зато трудно было сохранить что-то в секрете от соседей. Целыми днями этот странный человек пропадал там, на своем участке, а утром его можно было видеть сидящим на этом самом месте и торгующим тем, что он успел вырастить. Соседи поражались его трудолюбию: практически каждый раз он приносил сюда корзины, наполненные с верхом, причем ему помогали два молчаливых молодца. И каждый раз он выглядел счастливым и ничуть не уставшим.