Адамово Яблоко

– Идем…

Она подчинилась его мягким подталкиваниям, на ходу оборачиваясь:

– Пока!! Звони!! Я во вторник буду в джаз-клубе!!

На улице сильно похолодало, но все они, даже Таня, глотнули воздуха с удовольствием и с облегчением.

– Какой-то сегодня вечер встреч! Это Гриша, я тебе про него говорила, он режиссер…

Растрепанный Гриша выскочил за ними.

– Можно тебя на два слова?

Таня испуганно оглянулась.

– Ради бога, – разрешил Максим.

Навстречу им по ступеням поднимался другой человек с бородкой, в блестящих ковбойских сапогах, в переливчатой, тончайшей лайки куртке с бахромой.

– Какие люди, – проворковал он, протягивая отцу обе руки. Они расцеловались.

– Здравствуй, Сережа…

– Просто по-человечески завидую – всегда с ним самые красивые в городе мальчики.

– Познакомься, это мой сын.

Тот конфузливо усмехнулся, но тут же нашелся:

– Язык мой – враг мой… я-то подумал – каких красавцев Георгий Максимович набрал в секьюрити. В таких и стрелять рука не поднимется. Обедали? В клуб заглядывали? Ну как?

– Сколько их, куда их гонят, что так жалобно поют… А ты – Мороз-воевода… С дозором?..

– Обхожу, обхожу владенья свои. И всегда он в блеске остроумия!

– Я сам себя выношу с трудом, Сережа.

Таня с виноватым, несчастным лицом слушала своего утопленника, тот размахивал руками. Отцовский юноша терпеливо ждал в стороне, дергая молнию на легкой курточке, поеживаясь от холода. Наглое выражение сошло с его лица, сменившись нервным беспокойством.

– Слышал, какие у нас рейтинги? – спросил его Максим. – Самые красивые мальчики в городе, говорят. А ты куда обычно ходишь? По «голубым огонькам»?

Тот покачал головой.

– Нет. Я в гей-клубе был только один раз. В Барселоне.

– Это папа тебя возил в Испанию?

– Да, возил. В сентябре.

Максим вспомнил залитую солнцем веранду, белое вино. Бабье лето.

– Я смотрю, тебе с ним крупно повезло.

– Повезло, – согласился тот.

Максим сделал еще шаг вперед.

– А знаешь, я тоже люблю эксперименты в сексе… И моей девушке ты понравился. Может, нам устроить как-нибудь приватную вечеринку? Без взрослых? Сколько ты берешь за ночь?

Игорь молчал, не глядя на Максима, снова пытаясь застегнуть заедающую молнию на куртке.

– Ну, думай быстрее… Папа возвращается.

– Так давай и его тоже пригласим?

– Куда это тебя приглашают? – спросил отец, подходя.

Парень повернулся к нему.

– На вечеринку без взрослых.

Отец дернул щекой, изображая условную усмешку.

– Вот как? Взрослый, надо понимать, – это я?

Подошла Таня.

– Извините, я знакомого встретила… Это Гриша, он режиссер…

Отец быстро привлек ее к себе, поцеловал в щеку.

– Всего хорошего, Танечка. Смотрите за Максимом, чтобы без происшествий. – И, подавая руку Максиму, заглянул в лицо стальным взглядом. – Был рад увидеться. До понедельника.

Когда они с Таней отъехали от клуба, Максим спросил:

– Ну, и что твой Федор Комиссаржевский? Люди, львы, орлы и куропатки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде?

– Перестань, – пробормотала она.

– И те, которых нельзя было видеть глазом…

– Ну я прошу тебя, Максим!

В голосе ее звучала неподдельная обида.

– Что-то случилось?

Она помолчала.

– Нет, все здорово… Все замечательно. Твой папа замечательный. Похож на Джорджа Клуни…

– Да, ему бы пошла роль Бэтмена. «Дорогая, я не создан для семьи. Во мне есть что-то такое, чего ты не знаешь».

– Мужчины, наверное, все не созданы для семьи.

– А как тебе папин бойфренд? Занятное создание. Этакий ангел-олигофрен. Отвратительно, конечно.

Максим резко рассмеялся, чтобы заглушить фальшь в собственном голосе.

– Почему отвратительно? – удивилась Таня. – Ты же и раньше знал?..

– Да, знал, но это было где-то там… Вроде шутки, понимаешь? Развлечения пресыщенного человека. Раньше он никогда не выводил их открыто, не сажал с нами за один стол! Пойми, я миролюбив, как папа римский, я ничего не имею против геев-парикмахеров, модельеров и танцоров. Но есть определенный общественный статус, репутация… А он не видит, не понимает, что смешон!

Таня пожала плечами.

– Он вовсе не смешон. Просто хочет быть свободным.

– Да к черту эту политкорректность! Насмотрелись все идиотских фильмов… Какая тут свобода, когда один платит, а другой продается? Просто он наплевал на всех нас – делаю что хочу, а вы думайте что хотите! Ему плевать, что мне стыдно за него, что мне отвратительно, что этому мальчишке семнадцать лет, а ему почти сорок пять!

– Ну и что?! – воскликнула Таня. – Им же хорошо вместе, это же видно! И никакой он не олигофрен. Нормальный парень, даже очень симпатичный. И, как мне кажется, во многом взрослее тебя!

– А, значит, я отлично угадал, что позвал его к нам третьим? Прекрасно, будем разнообразить наше сексуальное меню. Заодно и сам попробую, вдруг понравится? И берет недорого.

Таня отвернулась.

– Иногда ты бываешь такой неприятный… Со своими шутками. Такой циничный. И холодный. Как будто я тебя совсем не знаю.

– Холодно, холодно, холодно! – поддразнил он. – Пусто, пусто, пусто…

Она вдруг прижала к губам ладонь, готовая расплакаться.

– Что такое? – Максим остановил машину у обочины. – Ну-ка, прекрати. Что этот Мейерхольд тебе наговорил?