Адамово яблоко (журнальный вариант)

— Да-да, согласен, — тот кивнул с виноватой улыбкой, — без ставки играть неинтересно. Это как в любви, которую ценишь, только когда боишься потерять.

Георгий повернулся к Вальтеру.

— Ты здесь или пойдешь в парилку?

— Я не хочу с этими людьми, я пойду с тобой, — заявил Вальтер по-немецки.

— Расслабься, тут нечего бояться, — так же по-немецки ответил Георгий. — А то потом будешь жалеть, что не воспользовался случаем. Не бегай от снайпера, в его игре другие правила.

Георгий Максимович жестом подозвал Геру, который о чем-то переговаривался с официантами, разносившими чай. Вальтер сверкнул глазами.

— Не знаю, во что ты меня впутываешь, но Бог слышит только твои молитвы, Измайлов. Помолись, чтобы я вернулся живым.

Коваль выиграл розыгрыш. Георгий заметил, что он прицеливался по битку левой рукой.

— Да, я тоже левша, — тут же сообщил он. — Не знаю, считать ли это преимуществом, как в теннисе…

— Может, сразу к делу? — предложил Георгий. — Как я понял, у вас ко мне какой-то вопрос?

Тот посерьезнел.

— Да, это так… Прежде всего должен отметить, что это абсолютно приватный разговор. Вам, может быть, покажется странным, Георгий Максимович, но я отношусь к вам с уважением и большой симпатией. Вы человек, который располагает к себе… Поэтому я и хотел поделиться с вами дружескими наблюдениями. Хотя обычно это не в моих правилах.

Георгий, который как раз прицелился по удобному шару, отчего-то смазал удар.

— Наблюдениями?

Семенящими шажками Коваль обошел вокруг стола.

— Знаете, как говорят — на своих ошибках учатся, на чужих наживаются… Я сейчас много думаю про девяностые. Странное было время… На нас сразу обрушилось столько нового, пугающего. И вместе с тем было интересно, хотелось понять, как устроен мир, виделась перспектива впереди. Теперь это совсем ушло. Даже наш уважаемый хозяин… Кто тогда мог предположить, каким упадком закончится этот взлет? Хотя и тогда, и сейчас, мы так же видели бессилие власти, её неспособность справиться с протестными выступлениями, с той вечно дремлющей, но страшной стихией, которая называется русский народ… Тогда танки, сейчас ОМОН, эта встряска в силовых структурах… Маленький человек, поставленный защищать ценности, в которые он не верит, ведет себя как хорек в курятнике. Загнанный в угол, он кусается и шипит. Помните, как у Мандельштама? Мы живем, под собою не чуя страны…

— Просто тогда мы были моложе, вот и всё, — возразил Георгий.

— Может быть. Поэтому казалось, что самое главное событие, главный смысл где-то впереди. Да, молодость… бесценный дар, когда им уже не обладаешь. Поэтому он так влечет в других.

Георгий решил промолчать, оценивая положение шаров на столе.

— Видите ли, Георгий Максимович, — тем же приподнятым тоном продолжал Коваль. — Я тут имел возможность чисто случайно познакомиться с некоторыми из ваших остроумных решений вопроса сокращения налогооблагаемой базы. Весьма изобретательные схемы, следует отметить. Вы не шахматист? Признаться, я сам очень интересуюсь этой областью знаний и при других обстоятельствах предложил бы обменяться позитивным опытом…

— Нет, я не шахматист. Предпочитаю карты, — ответил Георгий, принимая у официанта заказанный стакан чая с лимоном.

— Особенно интересны наработки по этому вашему трастовому фонду в Андорре. Конечно, формально вы можете отречься от этой структуры, но между нами… Впрочем, это сейчас не важно. Важно, что всем этим интересуюсь не я один. И не только люди, которые обратились ко мне за советом. К делу могут подключиться и некие третьи силы, о которых мы пока не говорим. Но это весьма влиятельные силы… Они могут заставить с собой считаться, поверьте.

Георгий вспомнил штатную шутку Саши Маркова: «Меня окружали приятные, симпатичные люди, медленно сжимая кольцо».

— Никак не могу понять, Михаил — вы мне угрожаете? — спросил он, не скрывая уже своего раздражения.

— Что вы, Георгий! — даже с излишней горячностью возразил тот. — Угрожать — дело совершенно не в моей компетенции. Просто я помогаю не доводить ситуацию до того предела, когда уже являются те, кто в этих вопросах компетентен.

Он прервался, чтобы протереть запотевшие очки, и тогда Георгий, повинуясь странному порыву, сам не ожидая, что скажет это, спросил:

— Даже интересно, что вы с ним такого делали, что он от вас не просто сбежал, а прямо сразу решил отправиться… в край киммерийских теней?

От неловкого удара Коваля шар подскочил и едва не вылетел за бортик стола. С видом оскорбленного достоинства он выпрямил спину и улыбнулся сдержанной, хотя и болезненно дрожащей улыбкой.

— Вы не понимаете, Георгий. Я говорю с вами как друг. И как друг вам советую — верните то, что вам не принадлежит. Иначе потеряете гораздо больше.

— Такие вопросы, уважаемый Михаил, обсуждаются не в бане, а в суде, — ответил Георгий Максимович, от раздражения снова смазывая удар. — И с доказательствами на руках. Я наслышан, что вы весьма преуспевающий манипулятор, но метод кнута и пряника не действует на мазохиста-диабетика.

Коваль посмотрел на него из-под очков своими круглыми блестящими глазами.