Адамов Григорий - Тайна двух океанов

– Ну что ж! – охотно согласился капитан. – Вам виднее. Теперь позвольте рассмотреть намеченную вами полосу с точки зрения навигации. Вся эта полоса усыпана подводными скалами, камнями, рифами, богата отмелями, подвержена действию неожиданных и капризных ветров, штормов, бурь и сильных течений. Она чрезвычайно трудна и опасна для кораблевождения – как надводного, так особенно для подводного. Нам все это, правда, не страшно: мы не слепы, как обычные подлодки, и наши двигатели достаточно сильны. Но все же плавание здесь потребует большого напряжения и внимания. Много ли вам, Лорд, потребуется людей?

– Весь состав научной части экспедиции и все, что можно от щедрот ваших, Николай Борисович, – улыбаясь одними губами, ответил зоолог и направился к своему креслу.

– Много не дам, дорогой Лорд, но кое-кого выделю вам на помощь, особенно из тех, кого вы и Иван Степанович успели уже совратить. Можно будет дать Скворешню и Марата, Матвеева, ну, конечно, Павлика. Кого же еще?… Вот Горелова – вряд ли. Мне, конечно, очень жаль вас огорчать, но… плавание предстоит трудное, и ему нужно быть на своем посту.

– Да нет же, Николай Борисович, пожалуйста! – оживился вдруг зоолог. – Я совершенно не настаиваю на Горелове, пожалуйста… Мы отлично управимся и без него. Право же!

– Ну-ну… Какое необыкновенное самопожертвование! – рассмеялся капитан. – Все же, Лорд, время от времени, при малейшей возможности, я буду отдавать вам его. Это будет и для него маленькой премией за отличную работу. А теперь послушайте порядок работ, который я хочу предложить вам. Подлодка высадит в бухте Нассау весь состав научной части экспедиции, со всем ее снаряжением, В этом районе вы будете работать по заранее разработанному для всей этой станции графику – два, три или сколько понадобится дней. Высадив вас, подлодка уходит в открытый океан и там будет крейсировать, не приближаясь к берегу. Каждый день вы завтракаете перед выходом из подлодки, для обеда возвращаетесь, находя ее по пеленгам, после отдыха опять уходите на работу и к ужину, на ночь, вновь возвращаетесь домой. По окончании всех работ в бухте Нассау подлодка переправляет вас в следующий пункт, указанный по плану, высаживает вас там, и работы проходят в том же порядке. Признаю, что такой порядок будет довольно утомительным для вас, но этого требует безопасность подлодки. Устраивает это вас?

– Ничего не могу возразить, Николай Борисович. Ваше предложение вполне благоразумно. Лучшего не придумаешь! – горячо одобрил зоолог. Он на минуту замолк и, опустив глаза, тихо проговорил: – Знаете, Николай Борисович… У меня просто душа не на месте всякий раз, как только подумаю о предстоящих длительных станциях. Сам не знаю почему. Страшно становится, и я… боюсь, чего-то…

Лицо капитана сделалось серьезным, он неожиданно вскинул свои всегда полуопущенные веки, и словно два горячих синих луча проникли в поднятые, полные грусти и недоумения глаза зоолога.

– Я вполне понимаю вас, дорогой Лорд, – сказал капитан. – Слишком много жестокого опыта мы получили на двух таких станциях. Не так страшна встреча с врагом, как необъяснимость самой этой встречи. Как становится ему известным с такой изумительной точностью местонахождение нашей подлодки? И не только эта ничтожнейшая точка на всем огромном, безбрежном пространстве, но и время, когда подлодка находится в ней? Мало того: враг узнает об этом достаточно заблаговременно, чтобы успеть подготовиться и прибыть на место! Ума не приложу…

– Очевидно, весь маршрут стал каким-то образом известен врагу, – заметил зоолог.

– Весь или частично – нельзя сказать, – задумчиво ответил капитан.

– Частично? – медленно переспросил зоолог. – Вы думаете, что враг мог узнать маршрут по частям?

– Почему же нет? – пожал плечами капитан.

– Тогда… тогда… – растерянно посмотрел на капитана зоолог. – Как же это?… Неужели? Неужели это может быть?

У него перехватило дыхание, и с лица стала медленно сходить краска.

– Что вы хотите сказать, Лорд? – не поднимая век, равнодушно спросил капитан.

Зоолог передохнул и мгновение помолчал. Потом, словно набравшись сил и решимости, промолвил:

– Я… я не знаю, Николай Борисович, может это иметь значение или нет, но считаю своим долгом сообщить вам, что как-то… я сказал Горелову о месте нашей последней длительной станции…

– Неужели? – быстро посмотрел на ученого капитан. – Как же это случилось?

– Он тогда еще не вполне оправился после истории с Шелавиным. После обвала. Как-то он зашел ко мне и просил выписать, чтобы скорее выйти из подлодки и принять участие в наших научных работах. Я ему отказал, но, видя его большое огорчение, чтобы утешить, обещал на первой же длительной станции взять его с собой. На естественный вопрос, далеко ли еще до нее, я сказал ему место станции. Неужели это могло иметь значение, Николай Борисович? – спросил с беспокойством ученый.

Капитан долго молчал, выстукивая пальцами размеренную дробь по столу. Наконец он вздохнул и поднял на зоолога глаза. Мельком взглянув в эти глаза, ученый почувствовал в них суровое осуждение и холодную отчужденность.