Адам Смит

Почти безвыездно провел Смит в Оксфорде шесть лет. Уезжать на лето в Шотландию он не мог из-за недостатка денег: одна такая поездка поглотила бы чуть не всю его годовую стипендию. Единственным его развлечением были кратковременные поездки в соседний городок Аддербери, где в имении герцога Аргайла жил кузен Уильям.

Первый раз Адам побывал здесь осенью 1741 года. Кузен, который был двадцатью годами старше, любил его. В семье герцога юного земляка приняли ласково. Почти все приближенные герцога были шотландцы, для иных герцог был еще, как в старину, вождем клана. В отношениях оставались следы горношотландской патриархальности.

Но две недели проходили быстро, и ему пора было возвращаться в холодные каменные казематы средневекового Баллиоля. Уезжая в Оксфорд и вспоминая тяжелую минувшую зиму, он пишет матери и просит прислать ему шерстяных чулок, и «чем скорее ты их пошлешь, тем лучше».

И вот так шесть лет, между 17 и 23 годами, в чужом и негостеприимном городе, с очень ограниченными средствами, без друзей и близких. Это тяжелые годы.

К Оксфорду Смит навсегда сохранит неприязнь, никогда не побывает здесь вновь, не будет поддерживать никаких связей.

Но тем дороже и ближе его сердцу книги. В эти годы складывается характер великого книжника, который был, как кто-то заметил, самым осведомленным в мире человеком после Аристотеля.

Друзей нет прежде всего потому, что он шотландец, к тому же незнатен и небогат. Над шотландцами смеются. Смеются над их языком и привычками, над их бедностью и неловкостью.

Оксфорд славился своим якобитством, а Баллиольский колледж в особенности. Во время восстания 1715 года в университете чуть не начался мятеж сторонников «старого претендента» против ганноверской династии. Король послал для усмирения буйных тори полк солдат. Поскольку одновременно Георг I подарил вигскому Кембриджу библиотеку, один поэт сочинил каламбур, который веселил лондонское общество: король послал в Оксфорд солдат, потому что тори не признают никаких доводов, кроме силы, а в Кембридж — книги, потому что виги признают силу только за доводами (логическими).

Сыновья английских аристократов, мелкопоместных сквайров и священников, составлявшие в Оксфорде большинство студентов, считали всех шотландцев вигами, вольнодумцами и предателями дела Стюартов. Проводя время в безделье, кутежах и политических спорах, они скоро стали подозрительно и неприязненно смотреть на молчаливого юношу, у которого в руках всегда была книга.

Хотя Смит и держится подальше от политики, годами хранить свои взгляды в тайне невозможно. А эти взгляды могут ревностных якобитов привести в бешенство. Неприязнь перерастает в ненависть. И так проходит год за годом…

Смиту только в одном отношении легче, чем многим другим шотландцам. Благодаря хорошим учителям и природным способностям к языкам он скоро начал говорить на чистом английском языке, почти без шотландских оборотов и без акцента.

В XVIII веке Шотландия говорила на трех языках. Лишь небольшая прослойка знати и интеллигенции употребляла английский. В равнинной части страны преобладал шотландский диалект, который значительно отличается от английского языка; шотландские стихи Роберта Бернса без перевода малопонятны для англичан. Горцы, потомки кельтских племен, говорили на гэльском языке, родственном ирландскому.

Но языком науки и литературы был английский. Люди часто говорили дома на одном языке, а в обществе и на службе — на другом. Писали же — даже письма — только по-английски. В Эдинбурге иной аристократ, прежде чем отослать письмо или официальную бумагу в Лондон, давал их на проверку какому-нибудь знатоку.

Смит не мог стать узким шотландским националистом. Слишком велико было его влечение к английской культуре, слишком хорошо стал он позже понимать историческую необходимость объединения и общего экономического развития обеих частей острова.

Но вместе с тем он всегда оставался шотландцем. Не только в том смысле, что его «экономический человек» — анонимный герой «Богатства народов» — обладает традиционными чертами шотландца — трезвостью, бережливостью, заботой о своей выгоде. Но и в том обычном, человеческом смысле, что он, Смит, любил природу Шотландии, фольклор, народные обычаи и традиции.

За несколько лет до смерти он изумил французского ученого, который был его гостем в Эдинбурге, своим энтузиазмом на традиционных соревнованиях народных музыкантов и танцоров. Одним из последних сделанных им заказов на книги были четыре экземпляра только что вышедшего томика Роберта Бернса…

В Баллиольском колледже было не более ста студентов, и почти все они жили в комнатах-кельях на первом этаже двух длинных корпусов. Смит получил отдельную комнату. Узкая койка, маленький круглый стол, колченогий стул, книжная полка и карта Великобритании на стене составляли всю ее обстановку. Камин должен был топить служитель, но он часто пренебрегал своими обязанностями. Тогда магистр сам тащил со двора поленья и разводил огонь. Зимой в комнате было холодно, так что шерстяные чулки были очень кстати.