Адам Кодман, или Заговор близнецов

Однажды, отбывая срок почетной обязанности в рядах Красной Армии, во время каких-то учений, мы столкнулись на полигоне и даже успели выкурить по сигарете. И потом, уже занимаясь наукой, я приехал в родной город на побывку и нарвался на празднование очередной годовщины окончания Альма Матер. Историки веселились в том же ресторане. Напились. Разъезжаясь по домам, я оказался с Адамом в одном такси. Мы решили продолжить… Когда речь утратила ясность, и пагубные желания завладели нашими душами, мы поехали искать «телок». «Телок» мы так и не нашли. Должно быть, они уже спали.

Вот, пожалуй, и все…

Адам был классическим семитом с курчавой головой и безукоризненным прошлым. Школа, институт, армия, школа, институт, коммерческие структуры, выезд на ПМЖ. Октябренок, пионер, комсомолец, рядовой, учитель, аспирант, младший преподаватель, коммерческий директор, беженец, олим. Самым странным в этом ряду было «коммерческий директор». Адам был невысок, коренаст и упруг, как бывают упруги коты или рыбы. У него был низкий морщинистый лоб, короткий подбородок, редкие зубы и отчаянное обаяние. С ним хотелось водиться.

Наверное, это бывает у многих двойняшек – взаимная компенсация. Внешняя неприметность, романтизм и обаяние Адама с лихвой компенсировала Инга своей удивительной статью, склонностью к цифрам и неумением общаться с людьми.

Они по-своему любили друг друга. Может быть, даже больше, чем это положено брату и сестре. Были очень похожи и в то же время разнились, как антиподы. Горой стояли друг за друга перед чужими и сваливали вину друг на друга перед родителями. Они почти никогда не расставались, мечтая разъехаться в разные концы земли.

Их родители умерли в один год, когда близнецам исполнилось двадцать два.

Дипломная работа Адама, как и последующие аспирантские усилия, была посвящена Жолде Красноглазому, одному из самых парадоксальных личностей гайдамацкого движения юго-западных окраин Украины.

Ничего толком из Адамовых изысканий не вышло, поскольку гайдамаки всегда были плохосоотносимы с интересами Истории. Но Адам с поразительной настойчивостью пробивал тему Жолды, очевидно, находя в ней нечто такое, что оставляло смысл для усилий.

Жолда и вправду выбивался из ряда своих коллег хотя бы тем, что пытался подложить под все свои безобразия философскую основу.

Где-то я вычитал, что работа археолога очень напоминает работу психоаналитика. Вгрызаясь в породу, слой за слоем пробиваться к изначальному. Как Шлиман, раскапывая Трою, и Фрейд, копаясь в подсознании своих пациентов. Важно верить в правильность направления.

Так же и Адам возился со своим Жолдой, то теряя, то вновь находя оправдание существованию его в своей жизни. Слой за слоем. Эта слоистость завораживала Кодмана своей непредсказуемостью.

В сущности, интересовал его не столько сам Жолда, как открытия, связанные с его личностью. И никаких выводов. Ничего, что бы хоть отдаленно напоминало работу ученого-историка. Скорее это походило на творчество кулинара, который ищет гармоничное сочетание вкусов и ароматов. Да и руководствовался в своих исследованиях он не столько научной методологией, сколько определенным ритуалом. Как епископ Адемар16, пообещавший крестоносцам, окружившим Иерусалим и уже потерявшим надежду на успех, что город падет, если осадное воинство с мольбой обойдет крепостные стены по периметру. Но проделать это надо непременно босиком. Крестоносцы последовали его совету, и спустя несколько дней Иерусалим пал. Вероятно, что Иерусалим пал бы и без этой демонстрации набожности, но Истории это уже не касается. Она оперирует фактами. Даже если они удивительны.

5. Сладострастники

И я узнал, что это круг мучений

Для тех, кого земная плоть звала,

Кто предал разум власти вожделений.

AD.V.37.

Историография, которая упоминает о Жолде, сбивчива и противоречива. У историков нет единого мнения ни о дате рождения, ни о национальности, ни даже об истинном имени этого разбойника. Так, Зелинский, выдающийся польский историк, едва ли не лучший из исследователей Правобережной Украины XVII–XVIII веков, в «Пограничных очерках Речи Посполитой», изданной в Кракове в 1799 году, называет его Яном. А Роллер, профессор Ясского университета, знаток истории Валахии, равных которому нет, то ли из романтизма, то ли для пущей экзотики – Романом.

Впрочем, все сходятся в одном. До гайдаматчины Жолда числился реестровым казаком у подольских магнатов, вероятнее всего, у шаргородского сотника Станислава Ланскоронского, хотя и это утверждение легко подвергнуть сомнению.