Ад уже здесь

— Принеси мне его сердце! Я тоже его съем! — смеясь, крикнул вдогонку Крест.

Сквернослов хлопнул себя ладонью по лбу и вздохнул:

— Долбаные морлоки…

— Илья, что за бодяга?! — воскликнул Яхонтов. — Он же там пропадет.

— Этот?! — Крест продолжал смеяться. — Черта с два он пропадет. Заговоренный он да ломом подпоясанный.

— Я не шучу, черт тебя дери!

— Да ладно, сейчас еще пару чайников прострелю и пойду за ним.

* * *

Находящийся в боковом помещении тоннеля, рядом со своим вагоном, Яков Чернов дрожащей рукой схватился за микрофон старой полевой рации, антенна которой выходила на поверхность по трубам старых кабельтрасс метро.

— Ведьмак! Ведьмак! Ответь! Ведьмак! Как слышно меня, прием! Срочно ответь! — проверещал объятый ужасом Чернов.

Рация зашипела. Послышался строгий и недовольный голос:

— А что, б… позывной свой называть не надо, на… А, б…

— Ведьмак, я Башка! Срочно Льва Чернова позови, мать твою!

— Ты обурел, б… Базар фильтруй. Чего ради я босса будить буду, на…

— С тобой Яков говорит, парашник хренов! Яков Чернов! Позови брата к рации, падла!

— А, — протянул голос. — Ну жди.

— Быстрее, сука!

Со стороны вагона послышались выстрелы. Затем крики.

Рука Чернова, держащая микрофон рации, дрожала. Дрожала и его челюсть. Второй рукой он выдернул торчащие за портупейным ремнем рукавицы и стал запихивать одну из них в рот, яростно при этом жуя.

Со стороны вагона раздался взрыв, и в проеме, ведущем в тоннель, сверкнула вспышка. Затем донеслись страшные крики людей. Трудно было вообразить, что там взорвалось.

В рации послышался треск. Затем недовольный строгий голос:

— Лев Чернов на проводе.

Яков судорожно забубнил что-то в ответ, забыв вынуть изо рта рукавицу.

— Что за херня? — раздраженно рявкнул Лев.

Выдернув наконец варежку, младший Чернов заголосил:

— Лева! Это Яшка, твой младший брат!

— Я в курсе, что Яшка — мой младший брат. Какого хрена тебе надо среди ночи? Я спал, между прочим.

— Брат, помоги! На нас напали! Их тьма!

— Кто напал на вас? — В голосе все еще было недовольство от прерванного сна.

— Я не знаю… это… это… это рейдеры! Вепрь сказал, что рейдеры в городе! Они Вепря убили!

— Вы там что, придурки, грибов опять обожрались? Или пьяные в стельку? Какие, на хрен, еще рейдеры?

— Ничего мы не обожрались, мать твою!!! — истерично завопил Яков.

— Это, между прочим, и твоя мать тоже, сучонок. Ты хотел самостоятельности? Хотел от меня не зависеть? Хотел вотчину свою? Я тебе все это дал. Так какого хрена ты от меня теперь хочешь?

— Брат! Ну ты же, сука, брат! У меня большая часть бойцов в городе на зачистке! Помоги! Пришли помощь!..

В вагоне раздавались одиночные выстрелы на добивание раненых…

— Ты что, не слышишь?! Нас мочат!

— Ладно, дебил, сейчас вышлю помощь. Только не ради тебя, козел. А ради пацанов, которых ты своим дерьмовым руководством подставил. Жди…

В тоннеле воцарилась тишина. Слышен был лишь бой, продолжающийся на станции. И слышно было, как кто-то тяжело дышит у входа в это помещение. Кто-то, кто слышал, наверное, и его разговор с братом. И скорее всего, это тот, кто только что взорвал какую-то гремучую смесь и потом делал контрольные выстрелы его раненым подельникам.

Яков Чернов осмотрел комнату и понял, что в панике забыл свое оружие. Он сжал колени, пытаясь унять страстное желание описаться, и снова запихал в рот рукавицу, медленно пятясь при этом к стене. В помещение наконец вошел молодой человек с почерневшим от копоти взрыва самодельного напалма лицом.

Николай Васнецов направил на Чернова автомат.

— Не грызи варежку, ушлепок. Она еще живым пригодится.

Яков раскрыл рот, и рукавица выпала.

— Пацан. Не убивай меня, пожалуйста, — сквозь слезы прошептал главарь.

Николай покачал головой.

— А я-то думал, что за черновики такие, ужас на весь Екатеринбург наводят. Что за сила такая. Что за монстр ими руководит. А ты, оказывается, не монстр никакой. Просто высерок.

— Я… Я виноват… Я знаю. Но я исправлюсь. Проси чего хочешь.

— Я хочу, чтоб ты подох.

— Не надо. Ну не надо, пацан. Я рабом твоим буду…

Васнецов поморщился.

— В твоей поганой голове не возникло даже мысли, что надо быть человеком. Даже сейчас ты готов стать рабом, но не человеком.

— Я буду! — Чернов встал на колени. — Я буду человеком! Только не убивай!

— У тебя был шанс. Бог дал тебе шанс стать человеком, когда ты родился. Но ты им не стал. Второго шанса не будет.

Николай нажал на спусковой крючок и выстрелил главарю бандитов в грудь. Затем в голову. После этого Васнецов взял в руку микрофон рации.

— Кто меня слышит, прием.

Рация снова зашипела.

— С кем я говорю? — послышался голос старшего Чернова.

— Это Лев? Лев Чернов?

— С кем я говорю, мать твою?

— Слушай, урод, я Николай Васнецов, и я только что прострелил башку твоему тупому брательнику.

Рация ответила тишиной. Лишь спустя минуту старший Чернов ответил:

— Я повешу тебя на твоих же кишках, мразь. Я отрежу головы всем, кто тебе дорог…

— Захлебнешься пыль глотать, — усмехнулся Николай и, отбросив микрофон, ударил прикладом автомата по рации.

Он уже выходил из помещения, когда услышал странный голос:

— Какая удивительная у вас карма, молодой человек.