— Неужели вот так просто отпустим? — послышался другой голос.
— Комиссар сказал.
— Но почему?
— Да не нашего ума это дело. Вот и все.
— А это не связано с тем переполохом, что вечером был?
— А что за переполох был?
— Ты что, тревогу не слышал?
— Я на дальнем в патруле был. С этой тарахтелкой разве что услышишь? Так что случилось-то?
— Говорят, Ежов сбежал.
— Что? Кто сбежал? — Спрашивавший был удивлен.
— Ежов.
— Ежов? Тот самый Ежов?
— Ну… — Отвечавший тихо засмеялся. — Других Ежовых у нас, слава богу, нет. Тот самый.
— Куда сбежал?
— А куда тут бежать? К титорасам, конечно.
— Но как же так? Он же такой пост занимал! Неужто он крыса?
— То, что он крыса, и так было ясно. Но я вот слыхал, что терпение у товарища Старшины лопнуло. Много гадостей сделал этот Ежов, и было велено его арестовать. Но он как-то понял, что песенка его спета, и деру дал.
— Вот сука… кто бы мог подумать…
— Я вот одного не могу понять. Ну, мы, простые люди, давно знали, что Ежов просто палач голимый. Отчего его Совет и Старшина терпели? Почему только сейчас его решили за глотку взять?..
— Погоди…
— Что там?
— Кажется, все. Наше дело сделано. Валим.
— Вижу. Поехали.
Двигатели снегоходов снова заурчали.
— Эй! Э-э-эй! — заорал Николай. — А как же я! Куда вы?!
Ответа не последовало. Ревя двигателями, солдаты умчались прочь, и Васнецов остался один на один с мраком повязки, ледяным холодом и завываниями порывов ветра. Разумеется. Он этого не учел. Они просто оставили его умирать на холоде. Зачем тратить патроны? Надо просто кинуть связанного человека в снег, и все. Холод ядерной зимы сделает все остальное, собирая свой урожай жертвенных людей-овец. Даже страшно не было. Было безумно обидно за такой финал. Было стыдно перед друзьями за свое поведение. Сейчас он надеялся лишь на одно. Чтобы с ними было все в порядке. Он этого очень хотел. Сейчас, перед лицом неминуемой смерти, он мысленно просил их о прощении и желал им надолго его пережить. А за себя было безумно обидно…
— Ко-о-ля… — разнесся шорох совсем рядом.
Он вздрогнул. Какой странный звук у этого очередного порыва ветра.
— Коля…
Это был шепот Раны, и ее ледяное дыхание и холодное прикосновение окутали его. Нет. Это всего лишь ветер. Или все-таки Рана? Чего ей надо? Если он сейчас умрет, то они встретятся на том свете, если все это, конечно, не глупые суеверия… А может, он уже умер? Да вроде нет. Он чувствовал свое тело. Связанные за спиной руки совсем затекли. Но он даже замерзать пока не начал. И вообще, если его хотели насмерть заморозить, то зачем комиссар велел ему тепло одеться? А это что за звук? Кто-то идет? Точно! Снег хрустит. Зверь? У каких зверей снег под ногами хрустит? Точно не у хищников. Хотя кто их знает, новых хищников… Да нет. Это не зверь. Этот хруст похож на человеческие шаги. Снегоступы. Точно. Это снегоступы. Шаги стали слышны совсем близко, и вдруг все затихло. Николай напрягся, пытаясь расслышать еще что-нибудь. Кто-то шмыгнул носом. Сделал еще шаг.
— Ты часом не помер? — послышался голос.
— Нет, кажется, а что? — ответил Васнецов после паузы.
— Вставай тогда. Чего валяешься?
— А вы кто?
— Сейчас узнаешь.
Человек подошел и помог встать на ноги. Затем сорвал с Николая повязку. Была глубокая ночь, и человека было трудно разглядеть. Тем более что он светил в лицо фонарем. Только когда незнакомец направил луч света на следы снегоходов, Васнецов смог разглядеть, что это был кто-то в натовской униформе для арктических широт.
— Интересно как, — пробормотал он. — Тебя, значит, тупо выкинули?
— Вы легионер Гау? — спросил Васнецов.
— Я рейнджер периметра Гау. А ты что за ком с горы?
— Я Николай Васнецов. У меня ваша листовка, в нагрудном кармане. Это же пропуск.
Человек поморщился.
— Николай. Васнецов. Ну-ну.
— А вас как зовут?
— Я капрал Вейнард.
— А… — Васнецов замялся. — Вы что, не из России?
— Какая еще Россия? — Капрал еще больше поморщился. — Нет такой страны. И мы не носим в Легионе этих рабских славянских имен.
У Николая все похолодело от этих слов.
— Но почему…
— Ты глупых вопросов не задавай. — Вейнард извлек из его кармана листовку и, развернув, посветил на нее фонарем. — Ну да. Наша писулька. Однако ты второй за эту ночь. Плохо вам у Старшины, да?
— Они меня сами выгнали, — развел руками Николай.
— А вот это ты никому не говори. Любой ребенок Гау знает, что старшинисты так просто не отпустят. Да еще с листовкой. Тебя бы к стенке поставили.
— Да, но…
— Рот прикрой пока, — совершенно спокойно говорил капрал. — И слушай внимательно. Ты бежал. Тебя не привезли, а ты бежал. Никаких снегоходов не было. Ты бежал к Гау и наткнулся на меня. Я тебя поймал. Ты все понял? Если в ТАЙПОЛе узнают, что старшинисты привезли тебя к границе с нашей листовкой и просто отпустили, то окажешься в пыточной. Не бывает так, чтобы они отпустили предателя, выкинув у границы. Запомни это. Запомнил?
— Да, — пробормотал Николай, растерянно тряся головой.
— Вот так-то лучше. Пошли.