Ад как он есть (СИ)

Ал’Берит слегка сжал ладонь Леи, но это никак не повлияло на неё. Она была спокойна, как никогда в жизни. Все эмоции просто-напросто исчезли. Было лишь то, что нужно сделать. И ничего больше.

«Ибо, в конце концов, какая разница, что мы чувствуем, думаем или даже иногда говорим? Не так уж это и важно. Создает нас только то, что мы делаем. Или не делаем. Ведь именно это и поворачивает колесо судьбы», — возникла в голове девушки мысль, показавшаяся ей чужой.

Между тем в зале вспыхнуло пламя портала. Оно погасло всего через пару секунд и оставило после себя пятерых людей. Двух мужчин, двух женщин и ребёнка. В какой-то момент Лея подумала, что именно так. Всё правильно. Ни знакомые, ни подружки, ни тем более мужчины, не задерживающиеся в её жизни, не смогли бы затронуть чувства так, как эти пятеро. Те, кого она действительно любит. Родители. Брат и его жена. Племянник. Разве что кота не хватало.

«Кто его покормит?» — озаботился мозг.

Улыбка пробилась через стянутые мышцы. Как же смешно и глупо думать про кота перед лицом предстоящего! И всё-таки он оказался самым настоящим счастливчиком.

Ей даже вспомнилась байка:

Собака думает: «Хозяин меня любит, кормит, ухаживает. Наверное, он Бог».

Кошка думает: «Хозяин меня любит, кормит, ухаживает. Наверное, я Бог».

«Видимо, и правда скрывается в этих пушистых хвостатых что-то божественное, раз Мурчика здесь нет», — решила Лея, прежде чем приступить к намеченным Дагна действиям.

Для начала следовало удивиться. Усилием воли она заставила сердце биться быстрее, затем расширила глаза и застыла так на мгновение. Ненадолго, ибо удивление должно быть весьма короткой эмоцией. После этого Лея бросила любопытный взгляд на герцога, а затем и на Хдархета.

— Дочка! Доченька! — нарушая планы девушки громко закричала пожилая женщина, желая подбежать ближе, но цепи в шестипалых лапах горгулов удержали её.

Мама выглядит непривычно встрёпанной и, видимо, давно находится у демонов, так как обычно тщательно закрашенная седина отросла на пару сантиметров. Одежда грязная, как и лицо. Но такие знакомые руки тянутся к ней.

Руки.

Полные нежности и доброты.

Подзабытые картины, промелькнули за одно мгновение.

Вот мама завязывает такие непослушные шнурки. Почему у неё всегда получается? А вот и разбитая коленка от первой поездки на двухколёсном велосипеде. И ветка берёзы с маленькими зелёными листочками. Это настоящее чудо, ведь вы вместе принесли её с мороза и поставили в вазу! А вот и чёртики из намыленных волос, так было интереснее купаться… Вдруг первая неудача в школе. После неё ещё много обид и страхов. И даже когда это просто ночной кошмар мама рядом. Даже тогда, когда ты плачешь и не хочешь, чтобы кто-то был близко, она держит тебя за руку и не отпустит никогда. Потому что она мама.

Мама! Мамочка!

«Холодна, как лёд. Холодна, как лёд», — пульсируя, забилась одна и таже фраза в мозгу, но Лея намеренно сморщила лицо, как если бы увидела что-то мерзкое.

— Ваше превосходительство, вы не позволите ваш кнут? — попросила она Ал’Берита.

Из воздуха возник огненный хлыст. На этот раз пылал только его кончик, рукоять осталась чёрной. Но взяв её в руки, девушка почувствовала, как сильно та жжёт ладонь.

Эх, умей она обращаться с таким оружием, то можно было бы нанести один единственный удар…

Но такого знания не было. Она замахнулась и ударила. Пожилая женщина закричала. Скорее от ожога и испуга, нежели от глубины нанесённой раны.

— Как ты смеешь так говорить со мной?! — прошипела Лея. — Я второй заместитель наместника Аджиданта, одного из городов Ада. Не смей обращаться ко мне иначе, как госпожа Пелагея, человек!

Чтобы устранить возможность ещё каких-либо слов со стороны семьи, кнут снова рассёк воздух. Но мама, округлив глаза, не верила. Что-то хотела сказать, но лишь молча открывала рот словно выброшенная на берег рыба и тянула раненые руки к Лее. Мужчина с сединой на висках пытался ей помешать. Он обнял и принялся удерживать жену. А затем, с гневом посмотрев на дочь, отчётливо проговорил:

— Будь ты проклята! Отродье!

Ещё несколько взмахов кнута. Веки были открыты, но глаза всё равно словно не видели куда и по кому приходятся удары. Или не хотели видеть.

Глубокая рана навеки рассекла лицо отца. Он, пытаясь выглядеть достойно, как-то сдержал крик. Лишь с отрешением провёл ладонью по изувеченной щеке.

Папа.