Абвер - «щит и меч» III Рейха

В ходе долгих и трудных переговоров, на которых Канариса сопровождал шеф абвера-III полковник Бентивеньи, а Гейдриха — начальник IV отдела РСХА (гестапо) обергруппенфюрер СС Мюллер[124] и два высших офицера СД, Канарис по многим пунктам охотно уступал Гейдриху, а затем ответил своим контрпроектом, в котором свои уступки по ряду важных вопросов свел почти на нет. Гейдрих прореагировал на это очень резко. А шеф абвера позвонил Кейтелю, и только после его вмешательства переговоры возобновились. В результате тут же появилось письменно зафиксированное «единение» взглядов на спорные пункты.

Это соглашение было подписано в мае 1942 г. во время совместного пребывания всех начальников отделов как военной разведки, так и гестапо, СД и криминальной полиции в Градшине в Праге. Соглашение легализировало ведение тайной разведки СД за рубежом также и в военном секторе, что объективно означало ослабление позиций абвера. Последствия пражского соглашения сказались не только в сфере военной разведки, но также — и притом очень скоро — в другой области. До лета 1942 г. гестапо ничего не ведало ни о каких группах сопротивления или кругах заговорщиков в вооруженных силах, прежде всего потому, что «10 заповедей» от 1936 г. устанавливали четкое разграничение полномочий, в результате чего расследование дел государственно-политического характера в рамках вермахта было в исключительной компетенции абвера, но не гестапо. Теперь же, согласно пражской договоренности, не только СД, но и гестапо получало право вести дела и розыск также в отношении офицеров вермахта.

Однако 29 мая, спустя несколько недель после совещания в Праге, Рейнхард Гейдрих пал жертвой покушения.[125] Вряд ли можно сомневаться в том, чем закончилась бы эта борьба между ним и Канарисом, если бы шеф СД не погиб при взрыве бомбы, устроенном двумя чешскими вольными стрелками. И как бы то ни было, начальник абвера защищал дело, проигранное с самого начала.

В конце мая 1942 г. адмирал Канарис проинспектировал центр абвера в Копенгагене. В узком кругу надежных офицеров он поделился своими серьезными тревогами за будущее абвера. Он был крайне удручен, так как боялся, что Кальтенбруннер или Шелленберг, став преемниками Гейдриха, наделают еще больше бед. Между тем странно выглядит заявление одного свидетеля, присутствовавшего на «государственных похоронах» Гейдриха, утверждавшего, что, «когда гроб опускали в могилу, Канарис плакал и глуховатым голосом якобы произнес: «Это был большой человек, и мне кажется, я потерял друга»[126]. Правда, стоявший рядом с ним адмирал Патциг решительно оспаривает это, заявляя, что ничего подобного он не видел и не слышал[127]. Зато вполне правдоподобно звучит заявление одного ближайшего сотрудника Гиммлера, стоявшего с детьми Гейдриха. Гиммлер будто бы сказал: «Вероятно, я выгляжу комично, держа за руки этих двух полукровок»[128].

В январе 1942 г.[129] Гиммлер вызвал высшего руководителя СС и полиции (ХССПФ) в Вене Кальтенбруннера в Берлин и поручил ему возглавить РСХА. С тех пор оба начальника отделов РСХА — Мюллер и Шелленберг — открыто двинулись к своей цели — уничтожению абвера.

Глава 9 Канарис и политика

Тот, кто хотел бы рассказать об отношении шефа абвера к политике, должен начать издалека. В годы Первой мировой войны он был далек от политики, так как и кайзеровский флот, и кайзеровская армия в принципе были отстранены от борьбы политических мнений.

Когда же возвратившийся в 1918 г. в Берлин капитан-лейтенант решил заняться политической деятельностью, то это было вызвано любовью к униженной и внутренне истерзанной родине. А когда он окунулся в бурный поток революционных событий, ему пришлось разделить судьбу многих офицеров армии и флота, которые встали на сторону молодой республики, хотя и без энтузиазма, а потому часто оказывались не в ладах с совестью. В частности, Канарис решительно отвергал все, что пахло марксизмом и коммунизмом, ибо с этой стороны, считал он, Германии угрожает наибольшая опасность. Поэтому он решил наконец встать на сторону министра рейхсвера социал-демократа Носке, который в послевоенные месяцы все более становился центром притяжения офицеров и политиков, обеспокоенных судьбой рейха. Правительство могло поначалу опираться только на несколько регулярных войсковых соединений, таких, как гвардейская пехотно-кавалерийская дивизия, которая с середины января 1919 г. расположила свой штаб в отеле «Эден» в Берлине. Канарис стал офицером связи этой дивизии с министерством рейхсвера. При его непосредственном участии здесь вскоре возникли добровольные отряды гражданской самообороны, начальником которых был капитан-лейтенант Пфлюк-Хартунг.