Абвер - «щит и меч» III Рейха

О том, как Советам были подкинуты ложные данные о передвижении немецких войск с целью маскировки их развертывания на востоке, свидетельствуют воспоминания начальника команды абвера-III F в Тильзите майора Нотцни-Гажински. Он имел задачу вести разведку вдоль литовской границы. Один из его доверенных людей должен был перед началом Восточной кампании донести своему русскому поручителю документально подтвержденные сведения о том, что в ближайшие дни предвидится переброска нескольких немецких соединений из Восточной Пруссии обратно во Францию и Бельгию. Это сообщение было доведено до сведения штаба Прибалтийского военного округа (ПрибВО) в Риге. Как потом выяснилось, русские восприняли его с большим облегчением[167].

Часто слышимое утверждение, будто абвер «планомерно снабжал Гитлера ложными сведениями о Советском Союзе», абсолютно не соответствует фактам. Уже к маю 1941 г. абвер выявил в бывших польских, а теперь занятых русскими районах дислокацию 77 советских стрелковых дивизий. Правда, это сообщение вызвало в отделе «Иностранные армии — Восток» генштаба недоверие, но в ходе кампании оно полностью подтвердилось[168]. И даже в «Военном дневнике» Гальдера было отмечено наличие 171 советской дивизии перед фронтом немецких войск. Предполагалось наличие в их числе 36 кавалерийских дивизий и до 40 моторизованных бригад. Со своей стороны, абвер делал все мыслимое, чтобы в труднейших условиях, используя свои ограниченные силы и возможности, давать командованию полноценные сведения. Тогдашний начальник отдела «Иностранные армии — Восток» генерал Матцки заверял Канариса, что немецкая армия еще никогда не была так хорошо информирована о противнике, как перед началом Восточной кампании[169]. И даже сам Йодль на допросе у русских в лагере Мондорф отметил: «В целом я был очень доволен действиями нашей военной разведки. Наибольшим ее успехом было точное выявление русских войск весной 1941 г. в Западной Белоруссии и на Украине. А вот недооценка русских сил была следствием политической линии фюрера»[170]. В этой связи нужно вспомнить, что абвер никогда не утверждал, что у русских шло полным ходом развертывание войск для нападения на Германию. Для этого вообще не было никаких оснований. У абвера сложилась тогда четкая картина положения противника: группировка советских войск носила сугубо оборонительный характер. Гитлер и Риббентроп точно знали, что Россия не нападет на Германию. Они неоднократно упоминали об этом в разговорах между собой и в беседах с японским министром Мацуокой в начале ноября 1940 г. Гитлер при этом выразил убеждение, что Сталин будет соблюдать договоры, «пока он жив»[171]. Также и в своем письме к Муссолини от 31 декабря 1940 г. он писал: «Пока жив Сталин и пока у нас не будет особых кризисов, я не поверю, что Россия предпримет какие-либо шаги нам во вред»[172].

И еще в апреле 1940 г. он сказал послу в России Шуленбургу, что «не следует думать о каких-либо опасностях со стороны русских»[173]. Однако Гитлеру требовался какой-то довод, чтобы представить свою захватническую войну немецкому народу и мировой общественности как превентивно-оборонительную. Поэтому он и приказал хранить гробовое молчание в ответ на составленное лично Сталиным «Заявление ТАСС» от 13 июня 1941 г., ибо в нем Сталин назвал слухи о сосредоточении немецких войск на германско-советской границе «неуклюжей пропагандой» сил, враждебных Германии и Советскому Союзу и заинтересованных в расширении войны.

Канарис относился к наступательным планам Гитлера скептически, весьма сомневаясь в том, что в результате военных успехов вермахта Советский Союз развалится изнутри сам по себе. В разговоре с Кейтелем он однажды поставил под сомнение оптимизм верховного командования вермахта. На это Кейтель ответил ему так: «Дорогой мой Канарис, вы, вероятно, что-то понимаете в разведке. Но не вам как моряку читать нам здесь лекции о стратегическом планировании»[174]. Тем не менее 21 июня на обеде у Хорхера Канарис в присутствии Гейдриха и Шелленберга снова поднял вопрос о чрезмерном оптимизме в ставке Гитлера, на что Гейдрих резко возразил и сослался на беседу Гитлера с Борманом, о которой ему накануне рассказал Гиммлер. По его словам, Гитлер настроен совсем не так оптимистично, как его ближайшее военное окружение.

На рассвете следующего дня германские вооруженные силы перешли в наступление на Россию на всех участках огромного фронта от Финляндии до Черного моря. Сталин был застигнут врасплох. Правда, следует признать, что советская тайная служба получала достаточно сведений о том, что германское руководство готовит планы нападения на Россию, но вряд ли какой-нибудь влиятельный советский политик или военный предвидел близкую войну. Что же касается развернутой Гитлером накануне войны пропаганды, будто СССР намеревался вскоре сам напасть на Германию, то она не имела под собой никакого реального основания.