Абдоминально

С пометкой сбоку «папа Игорь».

Как васильки его глаза,

Большие, синие, как море.

Он, помню, весело сказал:

«Моё ты луковое горе».

В квартире свет нам отключили,

Я испугалась как всегда.

Бабуля с дедой подскочили:

«Зато есть свечи. Не беда!»

Мне подарили новый пазл,

Мы ели с чаем апельсин.

Забыла я о страхе сразу,

За шторой дождик моросил.

Жаль, свечи быстро догорели,

И стёрлись в памяти слова,

Которые сказать хотели

Друг другу ночью в знак родства.

Перед Новым 2021 годом я отправила бабушке открытку с рукописным текстом стихотворения, и она до сих пор хранит её на видном месте. Мама говорит, что тоже каждый раз плачет при перечитывании. В эти строчки заложено одно из самых ярких детских воспоминаний о бабушке с дедушкой. Дедуля мог бы дожить до ста, но в семьдесят (он казался мне гораздо моложе) его не стало. Трагическое событие повлияло на моё отношение к смерти, сформировало страх перед неизбежностью, породило ненависть к мироустройству и невозможности повлиять на увеличение отведённого тебе срока.

Когда я переехала в другой город, на протяжении семи лет звонила бабушке каждый день, чтобы спросить, как у неё дела. Она часто спрашивала, помню ли я дедушку. Меня всегда удивлял этот вопрос, но бабушка объясняла его тем, что я была слишком маленькая, чтобы так сильно привязаться. Мне было семь, но я помню каждую минуту после того, как дедушки не стало. Это худший день в моей жизни. Он принёс ночные кошмары и раннее осознание бренности бытия.

Через несколько лет после ухода дедушки умерла моя прабабушка Агриппина Семёновна. Я снова стала свидетельницей смерти одного из членов нашей семьи. Я была уже постарше, но мрачность события никто не отменял. Я не плакала, но грустила вместе с бабушкой, которая потеряла сначала мужа, потом – мать, а несколькими годами позже – сестру и брата. Тогда я поняла, что чем старше становишься, тем больше похорон тебе придётся посетить.

Когда я думаю о смерти, вспоминаю книгу Ольги Фатеевой «Скоропостижка» и вывод, который сделала после прочтения: в морге все люди равны, независимо от социального статуса и финансового положения. Эта мысль порождает желание радоваться жизни. Желание наслаждаться каждым мгновением, проведённым без проявления агрессии, токсичности и прочего дерьма, которое однажды выльется на секционный стол, поддавшись беспощадному скальпелю.

В детстве, когда я играла с другом в «Черепашек-ниндзя» на приставке, он постоянно побеждал и говорил: «Ты умерла!», снова и снова. Эти слова не сочетались с моей картиной мира. Я так искренне возмущалась, что мальчишка, который младше меня на несколько месяцев, столь нагло высказывается. Это звучало как оскорбление. Умерла! В смысле?

В девять лет мне казалось, что нельзя шутить на тему смерти. Я боялась даже говорить о ней, пусть и в контексте видеоигры. Не хотела признавать гибель персонажа, который по моей ошибке споткнулся и упал в пропасть, попал под пулю врага или сделал ещё что-нибудь, что привело к GAME OVER. Меня это настолько впечатлило, что с тех пор я редко выбираю игры, в которых персонаж может погибнуть.

Тема смерти всегда была для меня табуированной, но однажды утром я получила письмо от писательницы Ольги Брейнингер, которая организовала литературное сообщество, с анонсом предстоящей презентации книги Ольги Фатеевой «Скоропостижка». Название и обложка не нуждались в аннотации. Я не сомневалась ни минуты, что прочитаю этот леденящий душу текст.

История, рассказанная судебным медицинским экспертом, захватила меня с первых строк. Я почувствовала себя ребёнком, который дорос до полки со взрослыми книгами. Первые главы читала с дрожью в теле. Это не триллер и не детектив, но текст впечатлил меня сильнее, чем романы Стивена Кинга. В электричке читать было жутко: сознание рисовало чемоданы со сложенными трупами и силуэты отравленных старушек. Постоянно хотелось бросить чтение, но за три вечера я преодолела сопротивление и дошла до конца. Я облегчённо выдохнула, потому что остальное время будто не дышала. Будто умирала со всеми людьми, о которых рассказывала Ольга.

Я всегда избегала тему смерти и романтизировала её, пытаясь не думать о ней в физическом плане, представляла, что близкие бесконечно будут живы. Мне часто снилось, как бабушка падает с обрыва, и все эти годы вдали от дома я морально готовилась к потере старшей женщины в нашей семье и десятилетнего попугая, потому что они уже пожилые. В моём идеальном мире люди уходят от старости с чистым разумом и здоровым телом, но, как говорит бабушка, «надо же от чего-то умирать».