Абдоминально

В понедельник ночью села в поезд, во вторник в половину пятого вечера приехала в Новочеркасск. Оливера и Тишку оставила дома в Королёве с Максимом. Впервые расстаюсь с щенком больше, чем на день. В пути слушала лекции писательского курса, на одной из которых вещал психолог. Я зацепилась за фразу: «Мы все знаем, как умрём». Теперь мне стало интересно почитать подробнее про транзактный анализ Эрика Берна.

На вокзале меня встретили брат, солнечная погода и вереница пушек на железной дороге, которые давно никого не впечатляют. Выйдя из поезда с пассажирами, я первым делом обратила внимание на поезд с военной техникой. После вида пушек меня не удивила надпись «Укрытие» на кирпичных стенах некоторых многоквартирных домов. В такси по дороге в мамину квартиру Никита рассказал про мужчину, который взорвался на школьном стадионе. Добро пожаловать в столицу донского казачества.

Я привыкла не щадить себя в экстренных ситуациях, поэтому оставила чемодан в маминой квартире, после чего мы с Никитой сразу пошли к бабушке, с которой я уже почти год не разговаривала по телефону. Она помнит, что у неё есть внучка Оля, но не соотносит её образ со мной, поэтому было бесполезно предупреждать бабулю о моём приезде. Раньше я жила у неё, а теперь прихожу в гости как чужой человек, правда, не дожидаясь приглашения. Когда мы зашли на кухню, она накладывала полусырые пельмени в тарелку, которые пару минут назад сварила в электрочайнике. Как чувствовала, что к ней пожалует делегация. Хозяюшка.

17 мая, среда

Начались мои девятидневные приключения без перерывов и выходных…

Утром сходила к маме на работу. Из этого филиала я сбежала три месяца назад. Мамины коллеги собрали деньги и передали мне бумажные купюры в файлике. Никогда не думала, что напишу эту фразу: «Собрали деньги маме на операцию».

Днём навестила бабушку, а пока Никита был в школе, встретилась с крёстной, и мы вместе поехали к маме в БСМП. За годы жизни в родном городе я ни разу там не была. Всегда избегала больницы и кладбища, наивно полагая, что смогу их обойти. Если снаружи больница выглядит терпимо, то внутри обшарпанные стены и пол портят впечатление. Думала, что меня напугает обстановка, но с первой минуты я спокойно реагировала на хромающих, держащихся за живот и перебинтованных пациентов.

Мы поднялись на третий этаж, где находится реанимация. Я сняла путь на видео, потому что абсолютно точно в следующий раз сама не сориентируюсь в больничном лабиринте. В отделении нет посетителей и практически нет персонала. Мы дождались медсестру, с которой крёстная вчера познакомилась и попросила её пропустить меня к маме, когда я приеду. В порядке исключения за бутылку красного вина мне на десять минут выдали белый халат.

Я глубоко вдохнула и вошла, снова наивно полагая, что попаду в стерильное помещение с кучей аппаратуры, которая мониторит витальные показатели пациентов. Сплошное заблуждение. Ни одного экрана. С потолка падает штукатурка. Кровати с больными не отделены даже прозрачными шторами друг от друга, стоят рандомно по периметру. Медсестра проводила меня к маме. Я больше не смотрела по сторонам и не посчитала количество людей. Старалась не думать, что нахожусь в палате реанимации и что здесь люди, как возвращаются к жизни, так и умирают.

Мама встретила меня улыбкой и вопросом: «Что за паника? Не надо было бросать дела и приезжать, всё нормально». Если руководствоваться логикой врача, то всё идёт по плану, но в моём понимании, когда человек пятый день подряд лежит в реанимации, это не является нормой. Я впервые вижу маму в таком состоянии. У меня задрожал голос, и я не знала, что сказать, как подбодрить, боялась подойти ближе, чтобы ничего не испортить, не навредить ей.

Мама предложила мне сесть на краешек кровати, застеленной зелёной простынкой с мультяшными паровозиками, а сама приподнялась на локтях и попросила взбить ей подушку. Когда маме стало поудобнее, она вытащила из-под одеяла записку на половине листочка в клетку. Не знаю, как она умудрилась так много написать. Из всего текста она выделила жирным пин-код от своей банковской карточки и слово «тебе» в месте, где речь шла о подарке в виде серебряной цепочки на шею. Она часто покупала мне украшения и вручала их, когда я приезжала домой из Москвы. Я привезла ей браслет из красной нити с подвеской в форме дерева. Мама сказала, что наденет его позже.

Под текстом в записке нарисована полка с телевизором и рядом указано стрелочкой, где лежат бабушкины таблетки. Мама написала названия всех недостающих лекарств, которые нужно купить, вместе с ценами. Она всегда всё помнит. Без телефона. Держит информацию в голове.

– Ты как? – спросила я, перебирая в руке мамин листочек в клетку.

– Уже получше. Хочешь, шрам покажу?