Аббатиса из Кастро

Bravi, допущенные в приемную монастыря, рассказывали жадно слушавшим их монахиням, что в жизни своей они не были свидетелями такой храбрости, какую проявил переодетый гонцом молодой человек, руководивший действиями разбойников. Если все слушали эти рассказы с живейшим интересом, то легко себе представить, с каким страстным любопытством расспрашивала этих bravi о молодом атамане разбойников Елена. Под впечатлением подробных рассказов этих солдат и обоих садовников, весьма беспристрастных свидетелей, ей начало казаться, что она больше не любит свою мать. Между двумя женщинами, так нежно привязанными друг к другу еще накануне этой битвы, произошло резкое объяснение; синьора де Кампиреали была возмущена тем, что Елена приняла букет, замаранный кровью, и не расставалась с ним ни на минуту.

— Брось эти цветы, запачканные кровью!

— Я виновница того, что пролилась эта благородная кровь, я, имевшая слабость сказать вам одно лишнее слово.

— Вы еще любите убийцу вашего брата?

— Я люблю своего супруга, на которого, к моему величайшему горю, напал мой брат.

После этого объяснения, в течение трех дней, которые синьора Кампиреали еще оставалась в монастыре, она не обменялась со своей дочерью ни единым словом.

На другой день после ее отъезда Елена в сопровождении Мариэтты бежала из монастыря, воспользовавшись суматохой, вызванной тем, что в монастырском дворе у самых ворот работали каменщики, возводившие добавочные стены вокруг сада. Обе девушки переоделись рабочими. Но горожане установили сильные караулы у ворот города; беглянкам удалось выйти лишь с большим трудом.

Тот самый торговец, который передавал ей письма Бранчифорте, согласился выдать Елену за свою дочь и проводить ее до Альбано. Там она нашла убежище у своей бывшей кормилицы, которая благодаря ее щедрости смогла купить себе маленькую лавчонку. Едва прибыв в Альбано, Елена написала Бранчифорте, и ее кормилица не без труда нашла человека, который согласился проникнуть в глубь Фаджольского леса, не зная пароля солдат Колонны.

Посланец Елены вернулся через три дня, страшно перепуганный; он не мог найти Бранчифорте, а вопросы, которые он задавал относительно него, вызвали такие подозрения, что ему пришлось спасаться бегством.

— Нет никакого сомнения, — решила Елена, — бедного Джулио нет более в живых, и это я убила его. Таковы последствия моей гнусной слабости и малодушия; ему надо было полюбить сильную духом женщину, дочь какого-либо капитана в войсках князя Колонны.

Кормилица боялась, что Елена умрет. Она пошла в монастырь капуцинов, расположенный поблизости от дороги, проложенной в скале, где когда-то темной ночью Фабио и его отец повстречали влюбленных. Кормилица имела долгую беседу со своим духовником и рассказала ему, словно на исповеди, что Елена Кампиреали хочет соединиться со своим супругом Джулио Бранчифорте и намерена пожертвовать церкви монастыря серебряную лампаду стоимостью в сто испанских пиастров.

— Сто пиастров! — воскликнул в гневе монах. — А что станет с нашим монастырем, если мы навлечем на себя гнев синьора де Кампиреали? Он дал нам не сто, а целую тысячу пиастров, не считая воска, когда мы пошли на поиски тела его сына после сражения у Чампи.

К чести монастыря нужно сказать следующее. Два старых монаха, узнав о местонахождении Елены, спустились в Альбано и навестили ее, с намерением отвести ее с ее согласия или насильно в палаццо ее семьи: они знали, что будут щедро награждены синьорой де Кампиреали. Весь Альбано был полон слухами о бегстве Елены и о богатом вознаграждении, которое предлагала ее мать за сведения о местонахождении дочери. Но монахи были так тронуты отчаянием Елены, считавшей Джулио Бранчифорте мертвым, что не только не выдали ее убежища, но даже согласились проводить ее в крепость Петреллу. Елена и Мариэтта, переодетые рабочими, отправились ночью пешком к источнику в Фаджольском лесу, находящемуся в одном лье от Альбано. Монахи привели туда мулов, и на рассвете все они двинулись в Петреллу. Монахов, которые находились под покровительством князя Колонны, почтительно приветствовали попадавшиеся им на пути солдаты; но не так обстояло дело с их двумя малорослыми спутниками; солдаты сначала сурово смотрели на них, а затем, подойдя поближе, начинали хохотать и поздравлять монахов с такими прелестными погонщиками мулов.

— Молчите, нечестивцы, и знайте, что все это делается по повелению князя Колонны, — отвечали монахи, продолжая свой путь.

Но бедняжке Елене не повезло: князя не было в Петрелле; когда он вернулся через три дня, он принял ее, но обошелся с нею весьма сурово.