– Да как же так? – Нина наконец разревелась. – Как же так? Я так долго добиралась, везла вот… – Она растерянно кивнула на сумку. – Соскучилась так… что нету сил больше! Понимаете? Нету сил терпеть! – И она громко всхлипнула.
– Распущенность все это, – ответила воспитательница. – О себе думаете, а не о ребенке! И еще притащили тут! – Она кивнула на Нинин баул. – Не знаете, что нельзя? Их тут, между прочим, кормят. А вы как накормите! Нам потом от поноса лечить. И еще – от диатеза. Сладкого небось притащили?
Нина жалобно кивнула.
– И ватрушки вот…
– Вот именно! Ватрушки! – с жаром подхватила воспитательница. – Вот я и говорю – головой не думаете! Какой творог при такой жаре?
– Господи! – заверещала Нина. – А я-то и не подумала!
– Вот именно – не подумала, – еще больше нахмурилась воспитательница. – А думать-то, мамаша, надо! Вот потискаете сейчас, зацелуете. Ребенок расстроится – неделю будет в себя приходить. Ночами не спать, писаться начнет. А вам-то что? Вам ничего! Потешите душеньку – и домой! Дела свои устраивать. А нам – нам разбираться со всем этим! Со всеми этими соплями!
– Да какие дела устраивать? – Нина задохнулась от обиды и возмущения. – Нет у меня никаких дел, кроме Костика моего. Я ведь одна его ращу – без мужа и без родителей. Соскучилась просто – совсем нету сил. Вот неделю выдержала, и все… Первый раз мы с ним порознь, понимаете?
Воспитательница тяжело вздохнула и примирительно сказала:
– Ладно, хватит слезы лить. Пройди вон в спальню, там на третьей кроватке справа. Только обувь сними! – крикнула она вслед.
Нина, не чуя под собой ног от счастья, бросилась в дом. Скинула босоножки и прошла в спальню. Котик безмятежно, раскинув руки и приоткрыв рот, крепко спал. Нина присела на корточки и стала разглядывать сына. Погладить побоялась – вдруг разбужу! Котик был спокоен – никакой тревоги на мордочке. Заметила – чуть загорел, подрумянился. Волосики, и без того светлые, почти льняные, выгорели и стали еще светлей.
«Господи! Хорошенький-то какой! – умиленно подумала Нина. – Просто ангелочек, ей-богу!»
Мальчик, словно почувствовав ее взгляд, дернулся и открыл глаза.
– Мама? – удивился он. – А ты здесь?
Она осторожно взяла его на руки и вынесла из спальни. Погулять разрешили и покормить тоже – предупредили только: осторожно, без всяких там! Пошли на опушку в лес. Котик ел яблоко, закусывал печеньем и требовал конфет.
– Как тебе тут, сынок? – осторожно спросила Нина.
– Хорошо, мам. Вера Ивановна хорошая. Тамара Петровна тоже. Ну, не такая добрая… – Котик вздохнул. – Ну, тоже ничего. – Потом подумал и опять вздохнул. – А вот Лидия Васильевна… Не добрая, мам. Кричит на нас, ругается. Если обсикается кто – вообще орет.
Нина испугалась:
– Не бьет, сынок?
Котик посмотрел на нее удивленно:
– Бьет? Нет, мам, ты что! Кто ж ей разрешит!
Нина успокоилась и засмеялась. Потом прошлись по опушке, еще посидели, обнявшись, а потом Котик спросил:
– Мам! А ты когда домой поедешь?
Нина удивилась:
– Надоела тебе?
Он мотнул головой.
– Не-а, не надоела. Просто… Зарядка у нас вечером… Потом ноги мыть. Ну, и… С ребятами надо поиграть, понимаешь?
Нина кивнула.
– Соскучился? Ну, пойдем! Отведу тебя в группу.
Он вложил свою ладошку в ее руку и поспешил обратно. Было видно, что он уже там.
Немного обидно, да, но… Сердце успокоилось – домой не просится, выглядит на пятерку, никто не обижает. А главное – торопится назад!
На полянке перед корпусом играли детишки. Котик вырвал из Нининой ладони руку и рванул вперед.
– Сынок! – крикнула Нина. – Как же ты так? Не попрощавшись?
Котик обернулся и помахал рукой.
– Пока, мам! Ну, я побежал?
Нина кивнула. Вот так, – подумала она, – вот так. Однажды он уйдет от нее, не обернувшись. Уйдет навсегда. В свою взрослую жизнь. Проживать свою судьбу. И останется она одна. На всем белом свете. Даже Клавки не будет.
Нина вышла за ворота и поплелась устало, еле перебирая ногами. Услышала за спиной автомобильный гудок и отступила на траву – с дороги.
Раздался скрежет тормозов – она обернулась и увидела его, Сергея. Он высунулся из окна и смотрел на нее.
– Ну, как прошла встреча в верхах? – схохмил он.
А ей было не до шуток. Такая тоска вдруг заполнила сердце, только бы не разреветься. Только бы сдержаться. А то стыдоба какая! Ведь все у мальчика слава богу, а она… Готова завыть белугой. Обиделась, дура. На кого обиделась? И на что? Что сыночку ее хорошо? На это обиделась?
– Да нормально все, спасибо. На шоссе сейчас выйду, попутку поймаю до станции. И – домой!
– Садись уж! Попутку она поймает, видите ли… – Он снова усмехнулся.
Нина залезла в знакомый грузовичок и, усевшись поудобнее, подумала: «А как повезло-то, что Сергей этот опять попался! А то… тащилась бы до шоссе… Часа полтора бы тащилась. А устала так, словно вагоны грузила». Она прислонила голову к окну и прикрыла глаза. Он посмотрел на нее, но ничего не сказал. Она не заметила, как уснула, а когда открыла глаза, увидела, что за окном уже сумерки, солнце зашло, и машина быстро и уверенно мчится по широкому шоссе.
– Не доехали еще? – удивилась она.
Он кивнул – не доехали.