А жить, братишки, будет можно!

…Подчиненные Сухорукова стояли в две шеренги недалеко ото рва, заполненного водой. Ров простирался метров на пятьдесят в длину и был метра четыре в ширину, не меньше.

Командир роты, скрестив руки на груди, неторопливо прохаживался перед строем.

- Курс молодого солдата остался у вас позади. Началась серьезная учеба, - он сделал многозначительную паузу. - Среди занятий не будет главных и второстепенных. Но…

Александр остановился и повернулся лицом к строю.

- Обучение десантника начинается с тренировки его ног. Понятно?

Слегка наклонившись вперед, он ударил себя ладонями по коленям.

- Сильные ноги нужны для того, чтобы приземляться на них с парашютом… Совершать марш-броски… А когда ваши силы уже будут на исходе – делать рывки.

Александр распрямился и загадочно добавил:

- И много для чего еще…

Старший лейтенант кивнул на ров.

- Здесь неглубоко. Тому, кто повыше, по пояс. Тому, кто пониже, - по грудь.

Сухоруков усмехнулся.

- Поэтому каждый будет топать по дну ножками. И не налегке. А с «раненым» товарищем на горбу.

Он хлопнул себя по спине.

- Вторая шеренга прыгает на спины первой…

Кошкин покосился на Михолапа, который возвышался во второй шеренге строя аккурат за ним, тоскливо присвистнул и прошептал:

- Ну, я попал…

Александр продолжал:

- Доходите до конца, меняетесь местами и двигаетесь обратно. И так до тех пор, пока…, - он помедлил. – Пока не скажу закончить.

Сухоруков махнул рукой.

- Приступить к выполнению!

…Взвалив на спину товарищей, десантники брели по рву.

Проклиная судьбу-злодейку и тяжело пыхтя, Кошкин волок на себе Михолапа, который был тяжелее его килограммов на сорок. Низкорослый кареглазый, горбоносый дагестанец Рамазанов, погрузившись в воду по самую грудь, тащился следом за Кошкиным, взвалив на спину конопатого, скуластого молдаванина Зглавуцу.

Добравшись до конца рва, солдаты поменялись местами и двинулись обратно.

Лицо Кошкина, оседлавшего Михолапа и крепко обхватившего великана за могучую шею, лучилось от счастья. Но недолго. Вскоре они снова поменялись местами, и Кошкин, сгорбившись под тяжестью Михолапа и едва переставляя ноги по вязкому дну, начал отмерять ими свои невыносимо тяжелые полсотни метров…

…Неожиданно ноги Зглавуцы, тащившего на себе Рамазанова, подкосились, и солдат упал, увлекая за собой дагестанца. Оба мгновенно скрылись под водой. В последний миг Зглавуца успел глотнуть воздуха и задержать дыхание.

Рамазанов – нет… Его голова выпрыгнула из воды, как торпеда. Выпучив испуганные глаза, хлебнувший воды Рамазанов громко кашлял, отфыркивался и плевался. А когда рядом с ним вынырнул Зглавуца, дагестанец повернулся к нему и, бешено вращая глазами, так сердито затараторил что-то на своем языке, что на виновато покрасневшем лице молдаванина стало даже не видно веснушек.

Увидев это, ротный подал команду:

- Закончить выполнение упражнения!

…Шатаясь от усталости и почти не чувствуя ног, промокшие насквозь солдаты стояли на краю рва. У них подгибались колени.

Александр прошелся вдоль строя.

- Завтра – суббота. В увольнение хотят все?

Серые, измученные лица десантников тут же прояснились, а их глаза радостно заблестели. Солдаты дружно гаркнули:

- Так точно!

Старший лейтенант расплылся в хитрой улыбке.

- Одного желания мало. Выход в город надо заслужить.

Он кивнул на ров за своей спиной.

- Вот кто перепрыгнет ров, тот и пойдет.

…Десантники по очереди разбегались и прыгали, отталкиваясь ватными ногами от края рва и пытаясь его перемахнуть. Но все до одного, так и не дотянув до другой стороны, падали в ров. Вздымая в воздух снопы брызг, они шлепались в грязную, мутную воду нелепо и смешно. Но смеяться ни у кого уже не было сил.

…Подчиненные Александра стояли в строю, мокрые с головы до ног. Мечта о субботнем увольнении уже утонула в их печально потухших глазах.

Сухоруков снова хитро улыбнулся.

- Сегодня я добрый. Поэтому каждый из вас получит еще один шанс. В город пойдет тот, кто хоть раз попадет в мишень.

После этих слов у молодых солдат вновь открылось уже неизвестно какое по счету дыхание.

До стрельбища было не больше двух километров. Но, преодолев и это расстояние бегом, солдаты окончательно перестали чувствовать свои ноги.

Шатаясь от усталости и едва удерживая в трясущихся руках автоматы, десантники стреляли из них в положении стоя. Одна за другой гремели очереди.

Старший лейтенант топтался позади солдат, находившихся на огневом рубеже, и морщился всякий раз, когда очередная очередь уходила в «молоко». Ни одна мишень так и упала.

…Александр прошелся вдоль строя. Он остановился и окинул взглядом унылые, отрешенные и совершенно безучастные ко всему лица солдат.

В его глазах мелькнуло что-то, похожее на жалость.

- Ладно, - старший лейтенант снисходительно махнул рукой. - Сегодня я не просто добрый, а очень добрый.

Он весело им подмигнул.

- Сейчас каждый из вас получит последний шанс.

В глазах солдат снова загорелась надежда.

Сухоруков посмотрел на наручные часы и кивнул в сторону.