А жить, братишки, будет можно! (СИ)

- Тебе не в Афган надо рапорт писать, а в академию! Понятно? Пять лет после училища ты прослужил. И должность позволяет. А когда получишь новую – тем более. Закончишь академию, станешь комбатом – а потом езжай, куда хочешь.

Генерал усмехнулся.

- Или думаешь, ты на эту войну не успеешь?

Он махнул рукой.

- Не волнуйся, там мы застряли надолго. Как бы еще твоим детям не хватило…

Чуйкин снова хлопнул ладонью по столу.

- Ну, теперь дошло?

Александр поднял голову и посмотрел на Чуйкина почти с мольбой.

- Товарищ генерал-майор, подпишите рапорт.

Чуйкин воздел глаза к потолку и возмущенно застонал.

- До чего же упрямый, - он раздраженно всплеснул руками и криво усмехнулся.

Александр тоже растянул губы в улыбке.

- Чего улыбаешься? – бросил Александру Чуйкин и пристально посмотрел Александру в глаза. – Хочешь загубить карьеру?

Александр пожал плечами.

- Ну, почему?

- Да по кочану! – сердито выпалил генерал.

Александр вжал голову в плечи.

- В другой части тебя никто не знает, - терпеливо принялся объяснять ему Чуйкин. - И когда ты пойдешь там на повышение – неизвестно. А уж поступишь ли потом в академию…

Генерал потряс в воздухе указательным пальцем.

- Смотри: потеряешь сейчас свой шанс – другого может не быть.

Александр, почти умоляя комдива, протянул:

- Товарищ генерал, отпустите.

Чуйкин шумно вздохнул и в бессилии развел руками. Он несколько секунд колебался, а потом нехотя выдавил из себя:

- Ладно.

Сухоруков вскинул голову и расправил плечи. Его глаза оживились.

- Через неделю у твоего отца юбилей, - продолжал Чуйкин. – Три дня отпуска я тебе дам. Хватит?

- Хватит!

- Передавать от меня привет и поздравлять не надо – сам буду звонить. И подарок потом вручу лично. Но ты мне от него привезешь…, - генерал задумчиво наморщил лоб.

- Если тульских пряников - так хоть целый мешок! – заулыбался Александр.

- Пряники грызть у меня уже нет зубов, - отмахнулся Чуйкин. - А привезешь ты мне…, - командир дивизии хитро прищурился. – Письмо.

Александр удивленно вскинул брови.

- Какое письмо?

- В котором черным по белому будет написано, что он тебя отпускает. В Афган.

Александр беспокойно заерзал на стуле.

- Зачем, товарищ генерал? Он может и по телефону.

Чуйкин отрицательно помотал головой.

- Э, нет. В телефонную трубку, особенно если ты будешь рядом, он скажет что угодно. А вот прежде чем написать, хорошо подумает.

Комдив усмехнулся.

- Уж я-то его знаю… Короче, привезешь письмо – отпущу. Нет – готовься в академию.

Александр озабоченно потер рукой лоб.

Генерал выдвинул верхний ящик стола, запустил туда руку и достал из него большой, пухлый, запечатанный сургучом конверт. Комдив положил его на стол.

- Доставишь в Москву, в штаб ВДВ. Как фельдъегерь. Машину я тебе дам. А из Москвы на ней же рванешь в Тулу. Ясно?

Александр радостно кивнул.

- Так точно.

- Во вторник у твоих первый прыжок, а в среду поедешь. Понял?

- Спасибо, товарищ генерал.

- А, не за что.

Чуйкин вздохнул и грустно покачал головой…

…От взлетной полосы аэродрома Гайжюнайской воздушно-десантной дивизии оторвался и устремился в небо самолет с солдатами роты Александра, которым предстояло совершить свой первый прыжок с парашютом…

…В салоне самолета на скамейках сидели в напряженном ожидании молодые десантники в шлемофонах с парашютами за спинами. Карабины их парашютов были пристегнуты к потолку. Больше всех волновался рядовой Кошкин, лицо которого было бледнее мела, а руки, лежащие на коленях, тряслись мелкой дрожью.

Недалеко от люка для выброски парашютистов сидел сам Александр. Рядом с ним, прикрыв глаза, дремал инструктор – ровесник Александра старший лейтенант Самойлов.

Раздался натужный вой сирены, и в салоне ярко замигала сигнальная лампочка.

Десантники вздрогнули. Кошкин, стараясь, чтобы этого не заметили остальные, торопливо перекрестился.

Люк для десантирования раскрылся. В салон ворвался ветер.

Командир роты и инструктор поднялись на ноги. Александр окинул взглядом подчиненных и, подбадривая их, улыбнулся.

Махнув рукой, Александр весело крикнул:

- Пошли!

Десантники поднялись со скамеек и повернулись к люку. Один за другим они приближались к нему и выпрыгивали из самолета…

…Наступила очередь Кошкина. У разверзшегося люка, за которым зияла голубая бездна, он побледнел еще больше, замер на месте, а затем попятился назад, наступив на сапоги и едва не сбив с ног рядового Михолапа, который должен был прыгать следом за ним.

За Михолапом нетерпеливо топтались на месте еще несколько человек, которым Кошкин загораживал дорогу.

Ноги Кошкина подогнулись, и он плюхнулся задницей на пол, вцепившись обеими руками в скамейку. Лицо молодого десантника было перекошено от страха.

Владимир подскочил к солдату и, склонившись над ним, крикнул:

- Ну, чего испугался?

Кошкин ничего не ответил, а лишь зажмурил глаза и крепко стиснул зубы, вцепившись в скамейку еще сильнее.

Александр положил ему на плечо свою руку.

- Давай! Ты же прыгал с вышки сто раз!

Кошкин отрицательно помотал головой и, приоткрыв глаза, повернул голову к командиру роты. Заикаясь, он произнес:

- Н-н-не м-м-могу, товарищ капитан…

Кошкин всхлипнул.