А в конце стоит парковочный столб

— Да, кстати, — сказал я. — Ваша супруга получила цветы?

— Да. Так вот, свое мнение по поводу того, должен ли Эшколь давить на религиозников, я не поменяю. У него достаточно поддержки, чтобы…

И так далее, и тому подобное. Что происходит? Никакого сомнения, что мои цветы ничего не изменили. Когда этот дурацкий разговор, наконец, закончился, я рассказал о случившемся жене. Она совсем не удивилась.

— Конечно, — сказала она. — Даже мне было бы неудобно. Ну, кто сейчас дарит гвоздики? Это же самые дешевые цветы, которые вообще существуют на свете.

— Но я послал десять штук!

— Ну, еще бы! Это должно было произвести на Гликов неизгладимое впечатление. Теперь они нас будут считать скупердяями.

Я сжал губы. Меня можно было назвать кем угодно, но не скупцом. На следующее утро я пошел в ближайший книжный магазин, приобрел четырехтомник Уинстона Черчилля "История второй мировой войны" и послал его инженеру Глику.

Настал вечер. Никто не звонил. Я дважды набирал номер Гликов и дважды в последнее мгновение вешал трубку. Может быть, Глик не заметил, что получил от меня подарок?

— Невозможно, — заверил меня книготорговец. — Я вполне четко вписал его имя в сопроводительную карточку.

Прошло два дня, два ужасных, мучительных дня. На третий день мне прислали обратно четырехтомник Черчилля с письмом следующего содержания:

"Дорогой друг! Поймите же, наконец, что за помощь, оказанную Вам 15-го ноября с.г. в 9 часов, я не требую ни благодарности, ни вознаграждения. То, что я сделал, я сделал по доброй воле и из потребности протянуть братскую руку сотоварищу, попавшему в трудное положение. Вот и все. Уверен, что Вы на моем месте поступили бы точно так же. Самое большое вознаграждение — это осознание того, что я в труднейших условиях, в джунглях эгоизма и грубости, остаюсь человеком. Искренне ваш Глик. P.S. Черчилль у меня уже есть".

Тем не менее, моя супруга нисколько не удивилась, когда я показал ей это письмо:

— Ну, конечно! Есть вещи, которые нельзя компенсировать презренным металлом. Иногда даже незначительные знаки внимания стоят больше, чем самый дорогой подарок. Боюсь только, что ты этого так никогда и не поймешь, буйвол.

Что я никогда не пойму, что? И уже на седьмой день инженер Глик получил в подарок абонемент на серию благотворительных филармонических концертов. Вечером в день первого концерта я залег в засаду на углу улицы Губермана. Придет ли он? Он пришел. Они оба пришли. Инженер Глик с супругой соблаговолили посетить подаренный мною концерт. Переведя дух, я отправился домой. Впервые за многие дни я чувствовал себя свободным от тяжкого пресса, впервые я был снова самим собой. Ровно в десять вечера зазвонил телефон.

— Мы в антракте ушли, — сказал Глик и его голос звучал сухо. — Дрянной концерт. Дрянная программа. И дирижер тоже дрянной.

— Я… Я в отчаянии, — пролепетал я. — Простите меня, пожалуйста. Я думал, что это будет неплохо, правда. Я же только хотел показать, что за тогдашнюю вашу помощь…

— Ага, дружище, — прервал меня Глик. — То-то же. Давать — это тоже искусство. Кое-кто этому так никогда и не научится. Надо не размышлять и не рассчитывать, а отдавать от всего сердца или вообще не лезть в это дело. Позволю себе привести в пример самого себя — вы помните. Когда я увидел вас тогда, стоявшего в полном отчаянии перед парковочным автоматом, я мог бы с тем же успехом сказать себе: "Чего тебе беспокоиться, ты же не автовладелец, стоящий перед парковочным автоматом, и тебе не обязательно испытывать солидарность с другим хозяином машины. Поступай так, как будто ты его и не видел. Он же этого никогда не узнает". Но поступать так — не в моих правилах. "Вот человек в несчастье, — сказал я себе. — Ты нужен ему". И тут же — вы помните — тут же десятицентовая монета оказалась в прорези автомата. Маленький жест — и больше ничего. А вы…

Я готов был поклониться буквально до земли перед столь грандиозным гуманизмом. Маленький жест. Почему же, господи, у меня нет совершенно никаких способностей к маленьким жестам? Не раздумывая, не рассчитывая, только отдавать, отдавать от всего сердца…

— Глик абсолютно прав, — констатировала самая лучшая из всех жен. — Но сейчас уже, конечно, все абсолютно ясно. Сейчас нам нужно только избавиться от последствий концертного провала.

Всю ночь мы обсуждали, что нам следует сделать. Купить Гликам отдельную квартиру? Надежные ценные бумаги? Мы просто головы себе сломали… Наконец нам вспомнилось мимолетное замечание инженера о спасительном случае. Как уж он там в своем поучительном монологе-то сказал? У меня нет машины, вот что он сказал.

— Вот оно, решение, — удовлетворенно изрекла самая лучшая из всех жен.

— Ты знаешь, что тебе следует сделать.

— Но я не смогу отказаться от своей машины, — захныкал я. — Она мне нужна чисто по профессиональным причинам.

— Вот в этом ты весь. Ты был и останешься корыстной, мелкой душонкой.

Автомобиль был отправлен Гликам с короткой сопроводительной запиской: "Счастливых поездок!", — написал я и прибавил: "Еще раз благодарю".