А Саша делает, как может

Илланель посмотрела за окно. Там уже вовсю бушевала весна. Деревья в парке подернулись дымкой — предвестницей скорого появления листвы, а ветки Весеннего Древа, покачивающиеся у самого стекла, уже готовы были взорваться бело-розовыми цветами.

— Далеко, — сказала она. — И надолго. Может быть, даже навсегда.

Утром следующего дня вороной скакун бешеным галопом пролетел по столице славного королевства Азалийского по Южной дороге, унося на могучей спине одинокого всадника в неприметной одежде лесных эльфов. Принц Энгельберт спешил на поиски сбежавшей супруги.

А во дворце воцарилась обычная жизнь.

Саша

Сегодня у меня получилось договориться с собственным источником силы. Всего-то и надо было провалиться на несколько часов куда-то на другую сторону собственной личности, чтобы там столкнуться с собой — пятилетней.

Может быть, дело в особом складе характера — не знаю. Меня всегда интересовало не то, как поступают люди. А то, почему они поступают именно так, а не иначе. Так у меня было со всеми, меня окружающими. Так было и с героями пьес, которые мне приходилось ставить. Их было пока немного, но все же….

А чтобы лучше понять — я углублялась в дебри психологии. И где-то, уже не помню где именно, вычитала, что в нас до самой глубокой старости живет пятилетний ребенок — наше подсознание. Которое не понимает слова «нет». Вообще не понимает отрицательных частиц в мысленной беседе. И чтобы с ним договориться — надо тщательно подбирать слова и образы. Что-то типа: «Если мы поступим так, то получим это. Если сделаем по-другому то случится вот это». И спросить, ласково поглаживая кроху по головке: «Что выберем? Белое или черное? А может быть — цветное? Или вовсе бесцветное».

Вычитать-то я вычитала, а попробовать все как-то времени не находилось. Зато теперь — вот. Нашлось. Сижу в позе «Закаменевший лотос» и беседую мысленно с маленькой девочкой, заблудившейся где-то внутри меня. Девочка на мой теперешний взгляд довольно странная. Синие глаза-кляксы на белом личике. Коротенькие волосы невнятного цвета — не белые, не золотистые. Так — нечто среднее. Ручки-веточки прижимают к груди куколку. Смутно припоминаю, что была у меня такая. Размером с ладонь, в смешном сарафанчике из голубого шелка и такими же невнятного оттенка волосами.

Девочка со мной не разговаривала. То есть, мы бродили с ней по пещере детских страхов, где за каждым поворотом таился ужас.

Мы бродили, и вспоминали — чего же я так боялась.

Темноты под кроватью. Потому что в ней прятались зеленые глаза. Вспомнился большой пушистый кот. Темно-серый, с белыми лапками и таким же белым пузом. Именно он прятался за чемоданом, который стоял под кроватью родителей. Кровать была высокая, с латунными шариками на спинке и панцирной сеткой, на которой было так весело прыгать.

— «Давай позовем нашего Тимку, — предложила я самой себе. — Пусть он нам поможет. Хочешь? Коты — они же волшебные существа». Я — маленькая кивнула и неуверенно позвала: «Кис-кис, Тимка, иди сюда».

— «Мр-р, — отозвалась темнота. Зеленые глаза мигнули. — Чего тебе, маленькая хозяйка? Я тут мышку караулю. Мр-р….. Хорошо, я иду».

Кот вышел из-за чемодана, потерся об наши ноги, мазнул пушистым хвостом по щеке, и вновь ушел на свое место.

— «Вот видишь, это всего лишь наш Тимка, — сказала я-большая. — Он наше добро оберегает от мышек».

Я-маленькая радостно улыбнулась, а в подкроватном пространстве внезапно стало почти совсем светло.

Потом мы долго еще бродили, отыскивая свои страхи и находя им вполне реальные объяснения. Развеивали их, и в том месте, где, предположительно, должен находиться Источник, становилось все теплее и светлее — будто сквозь истончавшуюся плиту вдруг начал пробиваться чистый белый свет. Серый кот следовал за нами по пятам, одобрительно мурча что-то на своем таинственном кошачьем языке.

Я-маленькая вроде бы подрастала с каждым развеянном страхом. Вот мы дошли до того дня, когда я узнала о гибели мамы.

Я не видела ее мертвой. Похороны прошли мимо моего сознания — погибших хоронили в закрытых гробах. Но тот серый мрачный день придавил во мне все. Радость, ожидание чуда, восторг от каждого нового дня…. И только сейчас я поняла — источник моей силы придавило именно осознание, что самые близкие уходят навсегда, даже не сказав нам «До свидания».

— «Тебе страшно»? — спросила я-большая, глядя в синие кляксы глаз.

Я-маленькая кивнула.

— «Почему она меня бросила? Я ведь так ее любила. Я старалась быть хорошей девочкой. Послушной и все правильно делать. И все равно она меня бросила. Это потому что я плохая»?

— «Ты хорошая, — сказала я убежденно. — Смотри — если мы сейчас сдвинем вот эту плиту — наша радость вернется к нам. Мама посмотрит на нас с небес, улыбнется и погладит по голове. Мама нас очень любила. Она хотела, чтобы мы были счастливы. А что такое счастье, как ты думаешь»?

Я — маленькая долго-долго смотрела в меня. Потом протянула свою тонкую ручку-веточку, коснулась серой плиты и слегка толкнула ее.