А. Разумовский: Ночной император

Алексей знал, что за стеной этой залы гужуются с немногими своими приспешниками братья Орловы. Ему даже голоса их послышались — когда и перед кем они сдерживались?

— Пойду, ваше императорское величество, прикажу еще пороху принести. Не было бы задержки тостам.

— А?.. Тосты? — севший было Петр Федорович опять вскочил. — Никакой задержки. Тост! Тост!..

Алексей под эти крики поспешил убраться в соседнюю гостиную. Так и есть: братья похаживали меж ломберных столов весьма воинственно. Шпаг при них не было, но для чего они таким детинушкам? Григорий на пари вызывал против себя пятерых и всех кидал на пол, как тряпичных кукол. Алексей, которого все звали Алеханом, забавлялся тем, что за карточным столом плющил в ладони выигранные монеты, будто на монетном дворе под молотом, да узлом завязывал медные кочерги, так что иной раз и угля помешать в камине было нечем. Разумовский в близкие сношения с этими богатырями-красавцами не входил, ради Екатерины дружил, а потому, лишь бы увести их подальше, сказал безотказное:

— У моего гетмана слово к вам есть… Да не здесь же, не здесь! — повел их в другую гостиную, где недавно оставил брата.

Это было шествие разъяренных богов — ведь и самого Разумовского Бог росточком не обидел.

И — слава Ему! — Кирилл был на месте, в мрачном одиночестве попивал вино, которое ему услужливо приносили прямо из погребов.

— Доблестные братья соскучились по тебе, мой гетман! — обнял и шепнул на ухо: — Отговаривай! Отговаривай! Не время!..

О чем уж с ними толковал Кирилл, Алексей не знал. Но, возвратясь в зал, пагубных криков за стеной не слышал. Екатерина уже осушила слезы, и пролитые-то для назидания гостей, и теперь благодарно посматривала на хозяина. Она поняла, куда и зачем он ходил.

Да и Петр Федорович повеселел:

— А? Пушки? Славно бьют!

Алексей при своей озабоченной отлучке успел шепнуть главному канониру, Вишневскому:

— Пороху не жалеть! Пали без всяких моих сигналов!

Тосты шли теперь так часто, что все равно попадали в цель.

Пушки били пока вхолостую, и то хорошо.

Воители Орловы, а с ними и братец-гетман еще успеют пострелять…

Дело оборачивалось тем же порядком, что и при воцарении Елизаветы. Неужели все бабы так подражают друг дружке…

Неужели все возвращается на круги своя?!

VI

В Японской зале Ораниенбаумского дворца давался большой обед в честь заключенного мира с Пруссией. Война, длившаяся семь лет, прекратилась одним росчерком пера. Пруссия лежит у ног русского воинства, даже при бездарности таких главнокомандующих, как Бутурлин, но дальше, дальше-то что?.. А драпать победно домой! И ведь драпали, проливая горькие слезы о бессмысленно погибших друзьях и товарищах.

Однако видела Екатерина: не от того был мрачен Петр Федорович. У него были свои соглядатаи, но были же и у нее. В новом Зимнем дворце срочно отделывали роскошные покои для Лизки Воронцовой, которой в новой жизни не хватало лишь одного: законной малой короны. А место ли при императоре двум женским коронам?

Вчера корона с одной головы почти что уже упала.

Дурной ли гнев, пьяный ли бред — какая разница. Все равно с голоса императора. А голос у него, даже при плюгавеньком росте, был крикливый. Как не услышать!

Князю Барятинскому, к которому воспылал пьяной дружбой, во всеуслышанье повелел:

— А-арестовать! Я всю противную мне компанию разгоню. Она что, не хочет пить за короля Пруссии?!

— Может, упилась, как мы с вами, — все к шутке было свел ловкий генерал-адъютант Барятинский.

— Как же, упьется… эта дура! А-арестовать!

Барятинский сделал вид, что ничего не понимает:

— Так некого ж арестовывать, ваше величество!

Император и на своего собутыльника вызверился:

— Мне повторять? Я неясно повелеваю? Ее величество! Имя назвать?

Барятинского холод пробрал. Хмеля в голове как не бывало. Такого позорного поручения князья Барятинские еще не выполняли…

А ведь пришлось бы, не приди на выручку принц Голштинский — все дела российские теперь решали голштинцы. Спасибо и за то принцу, что убедил родственничка отменить слишком уж вызывающий приказ. Все-таки при дворах Европы существовали свои приличия. Не Азия янычарская. Государь сажает под арест свою коронованную супругу? Да по-олноте, милый родственничек! Принц держал под локоток дрыгавшего ногами императора, но Барятинский-то понимал немецкий, как и всю возникшую несуразицу. Он медлил выходить из залы, надеясь на более умного принца. Тот ласково оглаживал разгневанного императора, втолковывал ему: нельзя так круто, по-солдатски! При всей любви к прусскому королю — повремени. Монастырь? Хорошо. Случайная оказия? Тоже неплохо. Несварение желудка… после какого-нибудь чуд-десного блюда… Да мало ли способов избавиться от надоевших жен!

Великолепна, длинна парадная зала Ораниенбаума. Если идти неспешно, да еще останавливаясь в разговоре со знакомыми, — а ведь здесь все знакомы, — можно этак-то и с полчаса протянуть.

И ведь услышал же Бог его молитвы! С другого конца залы, где ходили локоток в локоток император и принц Голштинский, столь же крикливо, как и прежде, донеслось:

— Барятинский, повременить… успеется!..