А потом он убил меня

— Вы там еще обсуждаете публикацию «Бегом по высокой траве». Она называет эту книгу «своей», и я не удивлен. Я всегда подозревал, а сообщения просто поставили все на свои места. Ты же ни словечка из этого романа не написала, так? Когда Беатрис прочла рецензию — ту большую рецензию в серьезном издании, помнишь? — она прислала тебе сообщение: «Мой роман понравился». Как только я это увидел, то сразу понял, что ты не писала книгу. Беатрис просто отдала ее тебе, понятия не имею зачем. Но знаешь что, Эмма? После этого я почувствовал себя гораздо лучше. Мне не верилось, что ты можешь так здорово писать, и на какое-то время я даже решил, что ты умнее, чем кажешься. Но нет. Я всю дорогу был прав. Ты тупая, и лучше бы я никогда с тобой не встретился. Кстати, как тебе мое письмо в «Нью-йоркер»? — Джим смеется. — Хотел бы я быть мухой на стене в тот момент, когда тебя о нем спросили.

В левый глаз мне стекает капелька пота, а я не могу даже рукой пошевелить, чтобы ее смахнуть.

— Честно говоря, не думаю, что это надежное доказательство. Беатрис не слишком откровенна в сообщениях, хоть и близко к тому. Большинство согласилось бы, что роман написала она, а не ты, но мне хотелось чего-то посущественнее.

«Я сделала это для тебя! — кричу я мысленно. Вслух мне ничего не сказать: слова звучат как стоны. — Как ты не понимаешь? Я сделала это, чтобы ты сильнее любил меня и больше уважал, чтобы ты хотел остаться со мной».

— Ты вовсе не собиралась браться за новый роман и, давай смотреть правде в глаза, даже не пыталась начать его, поэтому я тебя подставил, просто чтобы посмотреть, быстро ли ты заглотишь наживку. Я отправил тебя в химчистку, сделал так, чтобы у тебя не оказалось ни налички, ни кредитки, и надо же, милейший человек, который тебя выручил, неожиданно оказался писателем-призраком, да еще одним из лучших в мире! Скажем так, Сэм очутился там не случайно. А ты — тупое, слабоумное, никчемное подобие человеческого существа — на это клюнула.

Я начинаю плакать. Он убивает меня медленно, чтобы я могла слышать его исповедь. Лучше бы все поскорее закончилось. Лучше бы я умерла.

— У меня есть копия контракта, я получил ее два дня назад, там есть твое имя и имя призрака, которого ты наняла.

Джим встает, и я хочу отшатнуться, но у меня не получается. Он тушит окурок о журнальный столик, прямо о стеклянную столешницу.

— Однако, Эмма, ты ого-го! Снимаю перед тобой шляпу. Даже я не думал, что ты на такое способна. Убить Беатрис? Ничего себе! Это совсем другой уровень, согласна?

Вот оно. Джим сказал это вслух. Сегодня утром я проснулась, похмельная, запутавшаяся, усталая, но со смутным ощущением счастья. А потом вспомнила, в чем призналась Джиму, но решила, что мне просто спьяну померещилось.

— Знаю-знаю, ты думала, что я либо сплю, либо не в себе. А я пытался добыть что-нибудь, чтобы тобой манипулировать. Я-то думал, ты украла роман, и собирался шантажировать тебя этим! — Он смеется, снова усаживается и подвигает кресло поближе ко мне. — Но тогда напрашивается вопрос: если ты убила Беатрис, почему ее агент Ханна написала письмо с признанием? Перед тем, как покончить жизнь самоубийством. — Джим смотрит на меня прищурившись. — Хочешь, чтобы люди задались этими вопросами? Хочешь, чтобы твои делишки выплыли наружу? Например, как ты украла роман у Беатрис, а потом ее убила? А теперь нанимаешь призрака, чтобы написать следующую книгу? У меня все козыри, Эмма. — Его лицо в нескольких дюймах от моего. — Так что лучше скажи, где мои бумаги? Где исследования, которые ты у меня стащила?

Я качаю головой, но она едва шевелится. Губы складываются, чтобы произнести слово «нет», но не знаю, удается ли мне издать хоть звук.

— Отвечай! — рычит Джим. — Говори! Сейчас же!

Я не могу. Мне хочется кричать, но я не в силах ни говорить, ни двигаться.

— Твою мать! Слишком много я в тебя влил. Без понятия, что ты там лепечешь.

Он снова встает, проводит пятерней по волосам и начинает расхаживать передо мной взад-вперед, бормоча себе под нос. Потом останавливается, смотрит на меня.

— Ты не умрешь. Просто хорошенько выспишься, а когда проснешься, меня тут не будет. Но я буду на связи, Эмма, дошло? Соображаешь, что это значит? Ты сказала «да»? Тебя не поймешь, но лучше бы ты согласилась. Если хоть кому-нибудь хоть что-нибудь обо мне расскажешь или покажешь хоть один документ, я тебя уничтожу. Пойду в полицию и расскажу, что ты сделала. Ты меня слышишь? Расскажу про все, что ты сделала. Поняла?

Веки у меня вздрагивают. Не знаю, сколько я еще смогу продержаться в сознании.

«Мне так страшно, — крутится в голове. — Не уходи. Пожалуйста. Я тут умру, и никто меня не найдет. Пожалуйста, не оставляй меня в таком состоянии. Я отдам тебе все, что хочешь. Пожалуйста, не дай мне умереть».

А потом за спиной Джима начинает маячить лицо Беатрис, и у меня возникает последняя мысль: «Мне так жаль».

ГЛАВА 15