А после они... (СИ)

— Обязательно вести себя как говнюк?! Что я тебе плохого сделала, что ты… ты… со мной вот так?!

Он все же меня доводит! Я чуть не плачу. Ведь правда, если так разобраться, от меня они с Аленкой видели лишь хорошее.

— А ты не понимаешь?

— Нет. Объясни.

— Меня заебало, что ты чуть что — тычешь мне в морду папочкиными деньгами.

Фома распахивает окно, впуская в салон душную влажность. Достает и подкуривает сигарету.

— Я тычу? — растерянно моргаю. — Ты совсем?

— Сначала с барского плеча оплачиваешь Аленке лечение в Германии, теперь пытаешься оплатить мой гребаный обед…

— Если бы не это лечение, она бы умерла гораздо раньше!

— Я насобирал ей денег на операцию в Израиле! Но влезла ты со своей гребаной благотворительностью, и все пошло по пизде.

Резко жму на тормоз, глядя в одну точку перед собой. Наверное, мне надо как-то переварить сказанное. И желательно в одиночестве. Он что… Реально меня винит в Аленкиной смерти? Думает, я специально? Да мне даже в голову такое не приходило. Наверное, потому что это, блин, полный бред, который мог прийти в голову лишь такому придурку, как Феоктистов!

— Твоя забегаловка. В бардачке дезинфектор. Рекомендую протереть как следует стол и приборы, если ты все же решишься здесь отобедать, — замечаю мертвым голосом.

— Обойдусь.

На то, чтобы выбраться из машины, у Фомы уходит раз в пять больше времени, чем потребовалось бы ему здоровому. Отмечаю это краем сознания, потому что все мои мысли кружатся вокруг его слов. Отчего-то на ум приходят такие сюжеты, что хоть вешайся. Он же не думает, что я специально нашла самого херового онколога во всей Германии? Господи, там же созывались целые консилиумы. Аленка постоянно консультировалась — то у одного хирурга, то у другого. Все они сходились на том, что мы выбрали единственно правильный в ее ситуации протокол лечения. Фома не может этого не понимать. Значит, ему просто нужно найти козла отпущения… Вот и все. Как и любому среднестатистическому человеку, ему сложно признать, что в случившейся с ним беде нет ничьей вины. И потому зачастую Феоктистов сам определяет виновных. Жаль, я только сейчас узнала о роли, которую он мне отвел. Это многое бы объяснило…

Паркуюсь у ресторана, который выбрала изначально. Даже что-то заказываю. Но когда официант приносит счет, очевидным становится, что я не прикоснулась ни к одному из выбранных блюд. Бедный парнишка огорчается, решив, что мне не понравилась их кухня. Как могу в таком подавленном состоянии, убеждаю его, что дело вообще не в еде, и возвращаюсь за Фомой.

— Слушай, извини, да? Я не хотел тебя обидеть, — неприветливо замечает тот.

— Проехали. Может, у тебя сохранились ко мне еще какие-то претензии? Так давай, я их выслушаю. Обиды не рекомендуют копить.

— Нет у меня никаких претензий. Поехали уже.

— Вижу я, как их нет, — хмыкаю.

— Проехали, Женьк, — Фома вновь включает рубаху-парня.

— Я больше всего хочу проехать, — вздыхаю. — Но что-то не похоже, чтобы ты сам отпустил ситуацию. Мой тебе совет — бросай цепляться за прошлое. Его уже ничто не изменит. Заведи девушку…

— А с чего ты взяла, что ее у меня нет?

И правда. Сижу, перевариваю — дура дурой.

— О… Ну, тогда поздравляю.

— Это же Тай, Женьк. Тут на каждом углу такие девочки, что у меня наутро яйца, что те сдувшиеся шарики.

— Фу, избавь меня от подробностей, — брезгливо передергиваю плечами. Ему опять шуточки, а я ведь поверила. И чуть не захлебнулась от жгучей ревности, подкатившей к горлу. С другой стороны, с живыми, в отличие от мертвых, еще как-то можно конкурировать.

— А что так? Ты чего покраснела, как целка, а, Женьк? Как будто не в одном городе живем. И как, кстати, поживает отцовский бизнес?

— Нормально. А что? Хочешь приобрести квартирку?

— Ха-ха. Очень смешно.

— Ты бы мог. Если бы перестал страдать ерундой и вернулся к нормальной работе.

— Говоришь один в один, как моя маман.

— Наверное, потому что нам обеим на тебя не плевать.

Вот так запросто я признаюсь в том, что он мне небезразличен. И нет, я не жду от него по этому поводу каких-либо восторгов. Но его: «Вон, кажется, туалет. Притормози, а?» царапают откровенным пренебрежением.

Туалет, значит? Опять издевается. Ну почему он такой козел?! Разве сложно было… я не знаю, просто промолчать? Ведь я ему о высоком, а он…

Почему его нет так долго? Нервничая, постукиваю пальцами по рулю. Проходит еще минута, пять. А когда я уже решаюсь пойти проверить, не утонул ли Феоктистов в выгребной яме, он плюхается на сиденье рядом — бледный как смерть и дышащий так, будто он не в сортир отлучался, а на очередной этап соревнований по многоборью.

— Что случилось?

— Похоже, съел что-то не то.

— Похоже? — закатываю глаза. — Ну и что будем делать?

— Проходить границу, — стискивает зубы Фома.

Глава 3

Границу мы все же каким-то чудом пересекаем. А вот с возвращением назад намечаются серьезные трудности. Фоме буквально на глазах становится хуже. Вставать в обратную очередь, когда он через каждые две минуты убегает в кусты — не вариант. Но разве этому упрямому барану что-то докажешь?