А после они... (СИ)

Ягодицу обжигает шлепок. Я расслабляюсь, позволяя Фоме толкнуться во всю длину. И весь мой сексуальный опыт просто меркнет в свете происходящего. В глазах темнеет. Мне даже кажется, я могу испытать оргазм, не притронувшись к клитору, на что до этого считала себя неспособной.

Фома наваливается сильнее, мощно толкаясь бедрами. Это невозможно, нестерпимо приятно, хотя и немного больно. Я причитаю на одной ноте, несу абсолютно бессвязный бред и, сама того не замечая, все сильнее впиваясь ногтями в его жилистые бедра. То ли в попытке его сдержать, то ли, напротив, заставляя отпустить тормоза. Я уже не сомневаюсь, что кончу. Улетев скорее от мысли о том, кто это со мной делает, чем от самой механики. И тем не менее, оргазм застает меня врасплох. Прокатывается по всему телу, от макушки до пяток, стискивает в сладких спазмах низ живота, собирается в горле звенящим криком. В этот момент мне до Фомы совершенно нет дела. Кончает он, нет, а если да, то куда. А потом чувствую обжигающе горячие капли на ягодицах, и будто отрезвление приходит. Мы даже не предохранялись нормально, а ведь он… Господи, он сам говорил, что не брезговал местными проститутками. Надеюсь, с ними он использовал презерватив.

Мысль о том, что мне обязательно нужно будет провериться, становится последним связным воспоминанием, перед тем как я отрубаюсь. А будит меня непонятная суета в глубине квартиры. Я слышу какие-то разговоры на повышенных тонах, потом что-то падает, бьется… Еще спустя пару минут хлопает дверь, и снова кричат. Что становится слишком большим испытанием для моей гудящей от выпитого головы.

Не без труда соскребаю себя с кровати. Переступаю через сбившиеся в канат простыни и вот тут вспоминаю, да… Что же мы вытворяли.

— Боже мой, боже мой, боже мой… — повторяю, кутаясь в шелковое кимоно. Первая мысль, что это явился папа. Но я сразу же ее отметаю, потому что один из голосов явно принадлежал женщине.

Шлепая босыми пятками, вылетаю в коридор. По-хорошему надо было почистить зубы и хотя бы умыться, но какое там…

— Ты не выгонишь меня, пока я не взгляну в глаза этой твари!

Я вздрагиваю, наконец, узнав голос Милены.

— Слушай, Мил, ну на хера ты унижаешься, а? Было и было. Мне предъявляй, если тебе это так нужно.

— Тебя я вообще уничтожу! Ты у меня сгниешь под мостом! — беснуется Милена. — Это мне за все хорошее, да? За то, что я тебя, козла, приютила?! А ведь меня предупреждали девочки о таких, как ты.

— Что ж ты их не послушалась?

— Я тебе поверила, понял?!

— Так я вроде ничего не обещал. Потрахались, и ладно.

— Ах ты ж… Свинья! — снова что-то бьется. — Козел!

Из опасения, что в ход пошли драгоценные статуэтки восемнадцатого столетия, выхожу из своего укрытия и рявкаю:

— Немедленно поставь вазу на место!

— О, а вот и наша недотрога! Только посмотрите на нее! Шлюха, а корчила из себя… Тюфу! — Милена начинает плакать. — Я же у тебя по-человечески спрашивала — он с тобой? Ты что мне ответила?! Зачем врала? Слу-у-у-ушай, а может, вы вообще мошенники какие? Квартира, что я купила, существует, или ты реально продаешь воздух?

— Господи, конечно же, существует! При чем здесь одно к другому?!

— При чем? — истерично хохочет Милена. — А вот при том! Я отказываюсь от сделки, ясно?! Более того, я вашу контору на весь мир прославлю! Пусть все-е-е-е знают, чем рискуют, обратившись к таким «профессионалкам».

— Я отказываюсь это слушать. Покинь, пожалуйста, мою квартиру.

— Всем расскажу, как ты под моего мужика легла!

— Да кончай ты! — рявкает Фома.

— А ты вообще молчи. Ты ж не мужик даже — так, жиголо.

— Ну, все, считай, ты договорилась, — выплевывает Фома и срывается с места.

Глава 7

Пару часов спустя, сидя в загаженном полицейском участке и по пятому кругу отвечая на одни и те же его вопросы, я задаюсь главным — как это вообще могло со мною случиться.

— Послушайте, я ведь уже объяснила вам ситуацию. Девушка ворвалась в мою квартиру, устроила скандал. В чем моя вина?

Следователь, или кто он там, блеет что-то о нормах общественного порядка, которые мы нарушили, и, по сто восемьдесят четвертому разу пролистывая мой паспорт, в открытую угрожает мне депортацией. С каждым его словом становится все очевиднее, что никто не собирается разбираться в ситуации по существу, как я по наивности своей надеялась. Будь так — вряд ли бы вообще я тут оказалась, ничто не мешало разобраться в случившемся на месте. Это не ошибка, вызванная недопониманием и языковым барьером, как я поначалу решила. Меня вполне сознательно загребли. И теперь, похоже, пытаются развести на бабки.

Делать нечего. Видит бог, я пыталась по-хорошему.

— Можно позвонить?

Мне милостиво разрешают. Что ж… Пришло время подключать тяжелую артиллерию.

— Женька, ты вообще видела, который час?! — рявкает отец в трубку.

— Пап, меня загребли менты и…

— Диктуй адрес!