А может, в этот раз?

Сэм помнил все так, будто это было вчера. Солнце си­яло, цвел люпин, друзья и члены семьи обступили пару, счастливее которой трудно было представить. Сэм чувство­вал, как к глазам подступают слезы, а Нонна, как назло, вытащила платок из заднего кармана его брюк.

– Я не стыжусь своих чувств, – сказал он тогда. – Честное слово, ничего подобного я не испытывал за всю нашу счастливую совместную жизнь, Нонна. Так пусть же любовь наша поможет им и сохранит их от жизненных не­взгод.

Тогда все улыбнулись, потому что знали Сэма как чело­века немногословного и ни в коем случае не сентименталь­ного. Но этот случай был особенный. Это была свадьба его любимицы дочери и ее однокашника, свадьба двух умных, сильных и красивых людей, брак по большой любви, и даже Сэм не смог не поддаться чувствам.

– У вас будет долгая и счастливая жизнь, – сказал он тогда срывающимся от волнения голосом. – Может, она не всегда будет легкой, но ничего в этом мире не достается без борьбы. На все воля Божья, но если Он благословит ваш брак детьми, то, признаться честно, не могу предста­вить себе родителей, более достойных, чтобы дать своим детям лучший пример в жизни.

Так что, мистер и миссис Мак-Марпи, да благословит вас Бог и да не оставит вас в радости и горе. Пусть каждый следующий год будет счастливее предыдущего, а мы всегда останемся вашей семьей, и знайте, что мы всегда готовы помочь вам, чем можем.

Слезы продолжали течь по его обветренным щекам, но он не пытался вытереть их. Сэм и Нонна подняли бокалы.

– За Кристину и Джо!

– За Кристину и Джо! – эхом пронеслось по комнате.

Все пили за Кристину, за девочку с ранчо, которая на­шла себе место в ином мире, мире, где она чувствует себя своей. Она всегда была немного чужой всем присутствую­щим, но в этот момент об этом как-то не думалось.

Она отличалась от них, всегда была не такой, как все, с самого начала. Она думала по-другому, по-другому смотре­ла на вещи. Но кто ее винит за это? Взросление давалось ей труднее, чем многим другим, и даже деньги и внешность не всегда спасали от превратностей жизни.

Именно поэтому Джо идеально подходил для нее, Он был из Нью-Йорка, но нисколько не кичился этим, да и был так же ловок, как все обитатели ранчо, а уж что каса­ется его чувств к Кристине, то тут ни у кого сомнений не было. Он любит ее больше жизни и готов для нее горы свернуть.

Сэм закрыл глаза, представляя Кристину и Джо в тот день: как они смотрели друг на друга, как пили шампанское и новенькие кольца сверкали у них на пальцах. Он вспоминал их смех, негромкий, но заразительный, так что вместе с ними смеялись все, кто был рядом. Они источали такую радость и веселье, что гости вполне могли бы обойтись без шампанского, чтобы чувствовать себя счастливыми, и сол­нечный день как нельзя лучше отражал общее настроение.

Сэм вспоминал, как руководитель оркестра дал ему знак и при первых звуках музыки он встал, подтянув модные, как ему сказала Нонна, штаны, приобретенные как раз для этого случая, и пошел к дочери, которую любил больше всех, больше себя самого.

Кристина встала, поправила фату, одарив отца улыбкой столь чистой и светлой, что ему на мгновение почудилось, что он попал в рай. Сэма распирало от гордости. Джо встал при приближении Сэма, и это не могло не тронуть тестя. Сэм похлопал парня по плечу.

– Я хочу пригласить на танец… твою жену.

Сэму не так легко дались эти слова, но в них была правда.

Кристина взяла его под руку и они медленно пошли на танцевальную площадку. Чувство, которое Сэм испытал тогда, трудно описать словами.

– Последний раз я чувствовал себя таким счастливым в тот день, когда ты родилась, – сказал он дочери.

– О, папа! Ты нам семерым так говоришь.

– Нет, Кристина. Ты всегда была мне ближе осталь­ных. Ты – моя гордость.

Ее глаза, серо-голубые, как невадское небо перед гро­зой, заволокли слезы.

– Единственное, о чем я мечтаю, это подарить тебе внуков, папа. Самая легкая вещь на свете, но я не знаю, смогу ли…

– Ты – наше благословение, Кристи, ты и тот па­рень, за которого ты вышла замуж. А внуков у нас доста­точно.

Сэм говорил искренне. Конечно, дети у Кристины и Джо должны быть необыкновенными: красивыми, высоки­ми, сильными и добрыми.

Теперь весь мир лежал у ног Кристины и Джо. Нет, не тот мир, в который сорок лет назад вышел в самостоятель­ное плавание сам Самуил Кэннон. Его дочь может выбрать любой путь, какой пожелает, и стать тем, кем мечтала стать. Хотелось бы только, чтобы она могла осуществить свои мечты не покидая ранчо.

– Я люблю тебя, папа, – шепнула Кристина. – Я тебе об этом говорила?

Играла музыка, Сэм кружил дочь в вальсе, и сердце выпрыгивало у него из груди. Он так многого хотел для своей дочери. Хорошего брака. Работы, которую она бы любила. Сэм знал, что у Кристины изначально было немно­го шансов преуспеть в сравнении с другими, но он верил в чудеса. Если бы он не был безнадежным мечтателем, разве мог бы он вложить сердце и душу в десять тысяч акров каменистой земли и пригоршню мечтаний?

Сэм смотрел на свою крошку и ее мужа.