А этот пусть живет...

— Вот видишь! — воскликнула Саша с непонятным Митину энтузиазмом. — Не начитан, но образован — просто идеальный вариант. Долой книжников и фарисеев! В общем, все у тебя в меру, так, как и должно быть в природе. Так вот о Евангелии… Там сказано… Хотя, может быть, я и ошибаюсь, но вряд ли слишком сильно… Там сказано, что только люди простодушные попадут в Царствие Небесное. А всем остальным уготована иная участь. По-моему, ты, Костя, — из таких вот простодушных, то есть не окончательно испорченных цивилизацией, людей, и потому наши с тобой пути неизбежно разойдутся.

Митин не очень вникал в суть слов актрисы, но заметил, что на ее глазах навернулись самые настоящие слезы, и, протянув руку, нежно погладил женщину по щеке.

— Ну что ты, Саша… Я же тебе говорил: только позови, и я всегда буду рядом с тобой.

— Я знаю, — печально согласилась Александра Ликина, однако слезы продолжали истекать из ее прекрасных глаз. — Но, если со мной что-то случится, то ты, как человек естественный, природный, забудешь меня очень скоро. Как сказано, и петух три раза не прокукарекает…

Костя обидчиво поджал губы.

— Я, значит, тебя скоро забуду… А ты… если со мной что-то случится?..

— С тобой ничего не может случиться, — убежденно ответила Саша. — Когда над всеми нами раздастся Гром Небесный и стрелы молний начнут поражать нашу плоть, длань Всевышнего укроет тебя и раздастся глас Божий: А этот пусть живет! — И она в два приема опрокинула в себя бокал грузинского вина.

Минут пять ужин проходил в молчании: старший оперуполномоченный поглощал закуску, а актриса курила.

— Вкусно, — скупо похвалил Митин кулинарные изыски Саши.

Та никак не отреагировала на его лапидарный комплимент и, докурив сигарету до фильтра, вдруг словно обожгла Костю сфокусированным на нем взглядом:

— Так ты едешь со мной?

— Куда?

— Неважно. Я еще сама толком не знаю. Но сюда мы больше не вернемся.

— А когда?

— Завтра утром.

Митин заерзал на стуле:

— Мне же еще собраться надо. Да и денег у меня нет.

— Будет день — будет и пища, — на церковный манер продекламировала она. — Тебе, как человеку Евангелия, деньги вообще не нужны. Впрочем, — Саша вздохнула, — мы все же живем на грешной земле. Потому ты сейчас пойдешь домой и возьмешь все самое необходимое, включая документы на свою квартиру. Ты потом продашь ее заочно. Ну а пока… — Она взяла в руки золотой медальон, висевший у нее на груди. — Здесь есть все, что нам надо. По крайней мере, на первое время.

С минуту Митин тупо смотрел на медальон, который Ликина отпустила, и теперь он возлежал на ее высокой, глубоко декольтированной груди — на нее Костя и перевел заинтересованный взгляд. Быстро нараставшее в нем желание отодвинуло все остальные чувства и помыслы на второй план.

Все это Ликина легко прочла в его глазах.

— У нас впереди целая жизнь, и уж совершенно точно — целая ночь, — ласково сказала она. — И эту ночь я обещаю сделать для тебя незабываемой. Но сейчас, Костя, иди домой. Возьми с собой все, что тебе нужно. И главное — документы. В принципе, мы должны быть готовы к отъезду в любую минуту. Так что поторопись.

— Хорошо… — Он встал из-за стола и посмотрел на Сашу умоляющим взглядом. — Но можно хотя бы…

— Нет! Все будет, как только ты вернешься. Иди и не забудь захлопнуть за собой дверь.

Сглотнув слюну, Митин направился к двери и, открыв замок, отворил ее.

И в лоб ему сразу же уткнулось дуло пистолета.

11. Финк

Даже сейчас, когда все добытые им сведения указывали на то, что сдала его Гангуту и похитила громадную партию наркотиков именно Александра Ликина, Финк не мог поверить в подобное. Не мог понять, как, казалось бы, горячо любящая его и не менее горячо любимая им женщина пошла на такую беспримерную подлость, как решилась на эту дьявольскую комбинацию и как в конце концов провернула ее?

И как она вообще пронюхала о героине в Малинине? Видимо, он был не слишком осторожен в своих телефонных переговорах, а Саша незаметно, но целенаправленно вела за ним слежку.

Однако зачем ей это было надо? Чего ей не хватало, ведь он ей ни в чем не отказывал? Может, снюхалась с кем?

Не скажешь, конечно, что отношения с этой блестящей женщиной были у него совсем уж безоблачными, в чем, в первую очередь, виноват он сам. И все же такого разворота событий они никак не предвещали…

Финк сидел за рулем своего «Лексуса» и наблюдал за окнами ее дома. Наблюдал… На деле он просто откладывал решительное объяснение с Сашей, для самого себя мотивируя свое бездействие тем, что следует дождаться темноты. Несмотря ни на что, он, Герман Финклер, боялся ее потерять, а это неизбежно произойдет после их предстоящей, так сказать, разборки.