А если это был Он?

Опыт Хана попал в разряд признанных чудес, так же как левитация святой Терезы под потолком часовни в Авиле, чуть не стоившая ей костра инквизиции.

У скептиков тем не менее чудеса наби Эманаллы и их политические, стратегические, социальные и культурные последствия вызвали опасения. В Израиле, в частности, внезапный отказ палестинцев, даже не мусульман, от насилия попросту привел к отставке израильского правительства. Палестинская позиция, означавшая: «Делайте, что хотите, стройте стену, преследуйте нас, бомбите, вы сами себя уничтожаете в глазах Бога и всего мира, мы в конце концов победим», выбила почву из-под ног у наиболее ярых «ястребов». Выборы, самые хаотичные в истории этого государства, привели к власти пацифистов, застигнутых врасплох столь парадоксальной ситуацией.

Глухое и окрашенное завистью раздражение охватило Запад. Да кто они такие, эти мусульмане, чтобы сподобиться этой роскоши — посещения пророка-чудотворца, как в великом прошлом? Тем временем туристические поездки в Пакистан приобрели небывалый размах. Страна, которой долго пренебрегали в пользу Юго-Восточной Азии, вдруг оказалась среди крупнейших центров экзотики, то есть стала притягательной для боваристов[28] обоих полов. Карачи и Лахор, еще недавно не слишком безопасные для западных людей, теперь предлагали массовому любителю заппинга[29] всевозможные виды досуга.

«Оссерваторе романо» бичевала легкомысленных, которые, как утверждал автор редакционной статьи, обращались в ислам лишь из простого желания чего-то необычного. Малайзия, тоже извлекшая выгоду из моды на Пакистан, поздравила себя с тем, что туристы наконец-то стали уважительнее относиться к местным нравам и уже не раздевались почти догола, чтобы позагорать. Немки, итальянки, француженки принимали теперь морские ванны, закутанные с ног до головы, чуть ли не более одетые, чем их бабушки, купавшиеся на исходе XIX века «в волнах» Трувиля или Ла Боля, вырядившись в длинные юбки и плоеные корсажи.

Впрочем, модельеры тоже следовали восточным вкусам, и на дефиле высокой моды появились чадры. Они произвели фурор. Женщины, чьи формы уже много лун не соответствовали диктату канонической анорексии, обрадовались, что могут теперь выглядеть элегантно, не боясь показаться смешными.

Соединенные Штаты ожесточенно боролись со своей собственной, местной разновидностью террористов (по-английски «garden variety»[30]) — граждан, ополоумевших от пустоты, которые по непонятным причинам вдруг начинали палить куда попало. Но уж эти-то точно не слышали поучений наби Эманаллы. Трудно было вообразить более благоприятный момент для их подвигов. Таких отправляли на электрический стул, поскольку смертельная инъекция, по мнению специалистов, ужасно болезненна.

Несмотря на научную проверку чудес наби, ЦРУ представило доклад, согласно которому таинственным Эманаллой манипулировала группа коварных стратегов из пакистанских секретных служб. Так что нельзя принимать на веру ни чудеса, ни эпизод с ножом, брошенным в него на ассамблее исламского духовенства; ведь с ним знакомы только благодаря телевидению, которое спецэффектам обязано больше, чем реальности. На самом деле аналитики этого влиятельного американского учреждения усматривали в операции начало осуществления великого замысла, который мусульмане Азии якобы давно вынашивали: создание большого панисламского государства, объединяющего Афганистан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Ирак и Иран.

Как военные, так и гражданские спецслужбы многих других стран порознь пришли к схожим заключениям.

Вся «эта история», как говорили эксперты, выливается в некое политическое предприятие.

Короче, Запад, который, в отличие от Востока, никогда не делится на Ближний, Средний или Дальний, стал жертвой вполне понятного скептицизма.

Вторая часть Незнакомец с вокзала Сен-Лазар

16

В своей черноватой со стальным отливом куртке, джинсах и сине-белых кроссовках он походил на десятки тысяч человек, с которыми на Западе сталкиваешься не только на вокзалах, но и в общественном транспорте, на улицах, в супермаркетах и лифтах.

Но речи его никак не соответствовали этому облику.

— Куда вы бежите? — взывал он к пассажирам, часть которых спешила к перронам, а другая — к выходам. — За деньгами? Неужели это теперь и вправду ваш единственный бог?

Некоторые пассажиры удивленно оборачивались, не сбавляя шага. Кто-то на мгновение останавливался, чтобы послушать незнакомца, обращавшегося к ним неожиданно зычным голосом.

Уж такому бы не понадобился усилитель, если бы он запел.

Несколько человек все же захотели выяснить, куда тот клонит. Их набралось около десятка; они окружили оратора, но на некотором отдалении, словно стыдясь проявить интерес к его упрекам.