А дело было так…

Следом и Тиналис пожаловал — хрипит, чуть горло себе не посадил, пока барону байки травил. Не выдержал в конце концов — дело это благородное Тронгвальду перепоручил. Эльфу только в радость сутками подряд песни петь. Лютик с эльфом за компанию остался, Тын у стены замковой камнем застыл, а Алендас, гляжу, уже о чем-то с баронской дочкой мирно щебечет — да идут куда-то под руку, — видимо, туда, где мне побывать так и не довелось. Одни мы с Тиналисом, если Малиновку, конечно, не считать, остались — да к богатырю моя лошадка совсем не ревнует, поняла, что такого героя рыком не испугать, а осерчает — так свою угрозу исполнит и на колбасу пустит.

— Совсем плох стал старый друг, — вздохнул Тиналис. — Я его успокаивал сколько мог, да без толку. Глаза не обманешь, на этот раз и вправду помирает он…

— Это точно, — кивнул я. — Помирает. Как и мы все помираем — вот родились и тут же помирать начинаем, и сколько живем, все к костлявой в гости направляемся…

— Это ты о чем? — не понял богатырь. — Или узнал хворь баронскую?

— Узнал, как же не узнать! Я, Тиналис по смертельным хворям, можно сказать, специалист — столько лет с отцом в одном замке прожил, могу только глянуть на человека, и сразу ясно — жилец или не жилец. А с бароном и так все понятно, у него все симптомы на лице написаны. Он и сам смыслит, что к чему, и лечится правильно. Так что не бойся, этого друга тебе еще не скоро терять…

— А что за хворь такая? — не унимался герой. — Сколько по миру хожу, никогда такой не встречал!

— И не встретишь, — киваю я, довольный, что хоть в чем-то поболее много мудрого богатыря ведаю. — Это болезнь не простая, а магическая — смертельной обманкой зовется. К отцу однажды по делам охотник пожаловал, ну из тех, кто крылья феникса добывают, как раз смертельной обманкой больной. Так отец, пока во всех деталях болезнь не изучил, из замка его выпускать отказывался. Болезнь эта, как я уже говорил, редкая и магическая — ее особый клоп вызывает, клоп-хохотун. В наших краях он не водится, а только на Острове Фениксов — это единственный клоп, который из огненных птиц кровь пить умеет. А если человека укусит, так смертельная обманка и начинается. Болезнь страшная, но абсолютно безвредная — это в кровь человека частичка огня фениксов вливается. Жжет изнутри дико, многие годы может жечь, а как переболеешь — так еще сто лет после этого жив-здоров будешь, ни одна хворь не возьмет! Кровь феникса, она всякую гадость сжигать умеет, тело молодит, душу новыми силами наполняет. Только пока она с обычной кровью смешается, пока ее организм за родную примет — много лет вот так, как барон, «умирать» человек будет. А спасение одно — тело жечь, чтоб огонь разливался быстрее; голову холодить, чтоб мозги не испеклись; из лекарств только болеутоляющие принимать, чтоб мучения хоть как-то ослабить. Остальное само пройдет; главное — не сглупить, и раньше срока свою жизнь не укоротить. Да те, кто смертельной обманкой болеют, жизнь себе не укорачивают. Тут, Тиналис, понимаешь, вот в чем дело: клоп-хохотун по доброй воле никогда человека не укусит. Ведь для него это верный конец. Чтоб такой болячкой заразиться, нужно специально клопа выловить, травами особыми одурманить, чтоб он тебя с фениксом перепутал, и только тогда, если повезет, он тебя укусить соизволит… Тот охотник за перьями фениксов, например, так себя и заразил — уж очень здоровья и долгих лет жизни хотелось, а пару лет страдания потерпеть, так для настоящего мужчины это и не беда вовсе…

— Барон, выходит, сам все это устроил? Ну старый пройдоха… — возмутился Тиналис. — А я еще его пожалеть хотел…

Пройдоха не пройдоха, но я на такое, например, идти не хочу. Десять лет лежать живым трупом, чтоб потом пятьдесят лет жизни радоваться — перспектива, конечно, заманчивая, но не для меня. Хотя бы потому, что, пока я десять лет умирать буду, найдутся доброжелатели, которые помогут мне на тот свет раньше срока отправиться… Барон, видать, сына да дочь в грош не ставит, раз при живых наследниках позволил себе смертельной обманкой заболеть.

На званый ужин мы в баронском замке остались. Баронесса молодая рядом с Алендасом пристроилась, они и ночевать вместе пошли. Баронет молодой в уголок забился, на нас волком смотрел, пакость явно какую-то планировал, но у таких кишка тонка настоящую гадость сделать. Тронгвальд легко перекусил и умчался куда-то, — видимо, к жене-любовнице-служанке баронской на свидание, он еще днем ей глазки строил. Тын, как настоящий тролль, тоже на еду особо не налегал — так, бычка молодого вместе с костями умял, бочкой вина запил и прямо тут, посреди пиршественного зала, спать завалился. Лютик в углу о чем-то грустил, ну а мы с Тиналисом, как нормальные люди, поели да и по покоям гостевым разошлись — высыпаться. А то, честно говоря, трава степная — это хорошо, да вот мягкий матрац все равно лучше…