А дело было так…

— Неприятный народец, — с умным видом покачал головой резко осмелевший мэр, когда последний из гоблинов покинул таверну вслед за своим повелителем. — Прости, богатырь, мы твой покой не хотели беспокоить, да коли они бумагу показали, где сей доблестный гном черным по белому свою подпись оставил…

— Да ладно, — отмахнулся я, поспешив к принцу.

Результаты побоища и без меня устранят, и с трактирщиком все уладится, в этом плане на мэра можно положиться. И ребята без внимания не останутся — как узнают люди, что они целый отряд гоблинов прогнали, так пуще прежнего прославлять будут! Мне же надо с принцем поговорить — как это, интересно, он уладить дело сумел! Магией? Нельзя. Во-первых, он не волшебник; во-вторых, гоблины чародейству плохо поддаются. Устрашил? Не из тех, кто устрашать умеет. Значит, действительно долги отдал, только чем? Золота у нас почти нет, камни — при мне все время, я с таким не разлучаюсь, а из остального вроде ничего особо ценного и нет… Но что же тогда царь гоблинов из комнаты тащил? Я ведь помню, туда он с пустыми руками заходил, а вышел…

— Парень, — врываясь в комнату, выдал я с порога, — что ты…

— Порошок, — тут же бросил принц.

— Что? — не врубился я.

— Я говорю, порошок. Тот, которым мы в болотах жижу посыпали, чтоб она твердела. Там еще полкувшина оставалось. Если по рыночным ценам, то это, конечно, меньше, чем мы им должны, но с другой стороны… Я подумал, что гоблины не те покупатели, которым такой порошок с радостью продают. Товар редкий, его не всегда на витрину выставляют, а они как раз у болот живут, должны понимать, какая штука полезная… Им столько порошка в жизни не добыть. Вот я и предложил как уплату долга. Ты ведь сам говорил, что за Лютика тебе ничего не жалко… Мы же не собираемся еще через болота ходить?

Ну нахал! Порошок, между прочим, мой. Откуда парню знать, где я его раздобыл? Это действительно большая редкость, хотя если честно… Да ну его! Надо будет — еще достану. Один картель алхимиков его производство на поток поставил, не такая уж и редкость. Просто везти далеко, на другом конце света производят. А не уплати мы долг, от Лютика бы не отстали, так что решение просто идеальное, хотя и не мое, а принца. Отчитать? Можно, но не стану — он и сам знает, что прав, и нечего лишний раз характер показывать, я ведь его золотом тоже пользовался…

— Только, Тиналис… — умоляющим голосом продолжил парень, — прошу тебя… Сделай так, чтоб Лютик о моей роли во всем этом не узнал! А то я очень не хочу, чтоб мне коленки целовали…

— Это, принц, сложнее, чем дракона убить… — задумался я. — Но слово даю тебе богатырское, коли выхода другого не будет, на себя все возьму!

— Спасибо, Тиналис, я знал, что ты настоящий друг!

Друг, не друг, но выкручиваться придется. Может, напоить гнома до беспамятства, чтоб он начисто про гоблинов забыл? Или по голове обухом топора стукнуть, временную амнезию вызвав? Или еще чего? Впрочем, если я хоть немного Лютика знаю, он сейчас и сам так напьется, что только через неделю про зеленых вспомнит…

Я оказался прав. Утром, когда в обратный путь пускались, не гнома, а бесчувственный мешок на коня закинули. И так полдня протрусил — потом полдня головной болью мучился, еще пару дней в себя приходил, и, только когда Маханку переходили (на этот раз не обходной, а прямой дорогой пустились, так что Край Ста Баронств севернее остался), окончательно память вернулась. Да тут уже не до благодарностей — степь вокруг, а ее уважить надобно. Степь — дама с характером, шутки не шутит, да еще и странное чувство. Не страх, не озноб, а некое легкое беспокойство, будто на тебя тысячи глаз смотрят, не злых, скорее безразличных, но все равно тревогу невольно вызывает. Заставляет головой крутить, да не видно никого вокруг, только стаи птиц в небесах кружат. Словно сопровождают.

Пара дней — и к Рангвийскому холму выехали. Место примечательное: посреди бескрайней равнины, от горизонта до горизонта, на сотни верст в любую сторону, возвышается купол. Травой порос, а на вершине странный монолит, ни один алхимик не знает, из каких пород состоит. Отбить бы кусочек, да нельзя — за такое тебя мигом самого так отобьют, что жить не захочется. Кто отобьет? Степняки. Те самые, что нас на Рангвийском холме ждут — и число им тьма, а может, даже больше! Весь холм, все окрестности всадниками заполнены, и не детьми, не женщинами, не стариками, а молодыми воинами. Каждый при оружии, у каждого мешок с дарами степи, стоят молча, ждут. Кого? Наверное, нас. Живым коридором дорогу уступают, к вершине холма ведут, а там, на коне лихом, молодой парень поджидает. Хорошо нам всем знакомый — это ведь с ним зомби Алендас по дороге к дракону сразился.

— Волею Бардыхана Девятого, Тиналис, другом степи названный, я собрал тех, кто мертвецов оживших не испугался и готов вместе с тобой против короля-некроманта идти! — торжественно сказал парень и тише, чтоб только мы слышали: — Спасибо, Тиналис. От отца и от меня. Благодаря тебе род Бардыханов не прервется, а по преданию, пока мы живы, степь будет жить.