А была ли жизнь?

Так в чем же странность того супружеского союза? Да в том, что уж больно они с женой разные были люди. Он обычный, можно сказать, рядовой карьерист, из тех, у которых есть одна общая отличительная черта – они на пути к своей цели готовы на все. А вот жена Михаила Антонина, она уродилась совсем другой. В основе ее мировоззрения лежал принцип: а что скажут люди? И постепенно пламенный проводник линии партии на селе стал к своей жене прислушиваться, советоваться, когда задерживал самовольных косарей или порубщиков: стоит ли документы оформлять в соответствующие инстанции и таким образом выписывать нарушителям путевку на зону. Но и здесь главную роль играло вовсе не то, что Михаила совесть мучила, просто он, наконец, окончательно понял – настоящей карьеры ему уже не сделать, так и будут его до пенсии использовать на самых нижних, неблагодарных фискальных должностях. Потому, уже в середине пятидесятых, используя наступившее послесталинское послабление, он уходит со своей надзорной работы и из Владимирской области перебирается поближе к столице, в Московскую, поселяется с семьей в полупролетарском, полукрестьянском поселке, где определяется на скромную профсоюзную должность. Михаил преследовал две цели, осесть подальше от тех кого он когда-то раскулачивал, ловил, разоблачал и в спокойной обстановке жить работать, поднять детей. Так делали многие бывшие активисты, оставшиеся «внизу» – они никогда не оставались встречать старость там, где их «подвиги» молодости хорошо помнили. Имелся, правда, у Михаила еще один вариант – уехать на родину. Так бы, наверное, и надо было поступать, но не догадался Михаил Назарович, что после Сталина, Украину не любившего, придет не Маленков, не Молотов с Кагановичем, а Хрущев. Ну, а Хрущев свою малую родину очень кохал и всегда ей втихаря «отрезал» лишку от общесоюзного «пирога». Тем более нельзя было представить, что за Хрущевым придет Брежнев, тоже родом оттуда, и Украина за довольно продолжительное время правления этих генсеков буквально расцветет. Тогда в середине пятидесятых такого поворота предвидеть было невозможно, и Михаил Назарович остался, в нечерноземной центральной России, которая при Советах вроде не голодала, но по-хорошему и сытой никогда не была.

                                    2

Катя унаследовала от матери сумасшедшее трудолюбие, от отца наплевательски-потребительское отношение к посторонним людям. Благодаря усидчивости она хоть и без блеска, но окончила восемь классов средней школы, поступила в финансовый техникум. Ее младший брат от матери не унаследовал ничего, ни трудолюбия, ни доброжелательности, он в основном пошел в отца, правда не имел его карьеристских наклонностей, рос себялюбивым, все и вся вокруг, что называется, «в упор не видел».

Михаила Назаровича по старой памяти время от времени «дергали», включали в общественные комиссии то по проведению различного рода ревизий, то на реквизицию незаконно накошенного сена или отъема сетей, которыми браконьерили отдельные жители поселка. Он не отказывался, но «подметки» уже не рвал. Да и жена постоянно напоминала: эти реквизиторы приехали и уедут, а нам тут с этими людьми жить. Так и шла, катилась под уклон сама собой жизнь неудавшегося карьериста в небольшом домике, на шестнадцати сотках не очень плодородной земли, где располагались, огород, сарай для скотины и сена. Конечно, горевал Михаил Назарович, что не сумел «подняться» в начальники, не могли радовать и письма с родины. Он не раз и в шестидесятые и в семидесятые ездил туда, гостил у родственников и воочию убедился, как по сравнению с Россией хорошо, сытно зажила Украина. Но возвращаться туда было уже поздно. Так что доживать пришлось в пасмурном и скудном Нечерноземье.