A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

— Я рассказал Джеймсу и Ремусу, что случилось, что мы сделали. И Лили и Марлин тоже… Тебе больше не придется делать это самой.

Сириус достал свои сигареты.

— Мне с тобой сейчас говорить проще, чем с лучшими друзьями. Наверное оттого, что ты молчишь все время. Ты чертовски странная, Паркер. Но я уважаю тебя за твою стойкость.

Эмили качнула головой вниз, и весь пепел разом обвалился на ее юбки.

— Ты вообще причесывалась с прошлой недели? Выглядишь премерзко. Хорошо, что ты не красишься, иначе бы вся тушь размазалась, — Сириус сделал быстрое движение и вытащил окурок из губ Эмили.

— Спасибо, — сказала она. — А то он, кажется, прилип к губам.

Эмили произнесла что-то вслух. Это было великим событием, но Сириус сделал вид, что ничего особенного не произошло.

Ее руки были опущены вниз, словно прикованные к земле, и поднять их для Эмили было непосильной задачей. Сириус знал это ощущение — когда у тебя нет сил даже пошевелиться, когда ты почти боишься этого. Как будто, если сделаешь одно, даже самое крохотное движение, весь мир вокруг тебя начнет обваливаться, как карточный домик.

— Что будешь делать теперь? — спросил Блэк.

Эмили медленно повернула к нему голову и черные глаза обратились на него. Стало немного жутко, но она всего лишь не поняла вопроса.

— Что будешь делать с Мальсибером и прочими? Регулус нам многое рассказал. Да мы и сами побывали на Гонках. Несложно догадаться, что этот псих способен на страшные вещи хотя бы потому, что он чертов чистокровка.

— С чего ты решил, что я буду с ними что-то делать?

— А что еще остается? — он горько усмехнулся и сплюнул на камни. — После того, что случилось, тебе нужна цель, чтобы выкарабкаться. Неужели просто поплачешь пару месяцев в подушку, а потом будешь жить, как обычно?

— У меня есть Ремус, Блэк.

— Ты не говорила с ним неделями. Ты хоть помнишь, как он выглядит?

Эмили наклонила голову, глядя на Блэка, не мигая и похожая от этого на большую разбуженную сову.

— Что ты делаешь?

— А что?

— Ты провоцируешь меня.

— Я тебя тормошу. Тебе плохо, тебе нужно из этого выбраться, но всю помощь, что тебе предлагали, ты отвергла. Родители пытались вернуть тебя к жизни с помощью лекарств — ты отказалась. Ремус обивал твои пороги целыми днями — ты игнорировала его. Учителя пытаются подбадривать тебя и не нагружать заданиями — ты отворачиваешься от них. Выходит, ты реагируешь только на меня, уж не знаю почему, но я принимаю правила игры и пытаюсь что-то сделать.

Эмили помолчала, потом издала нехороший смешок.

— Это что, благотворительность?

— Нет, — Блэк отвернулся к воде. — Я не оставлю это так, Паркер. То, что они сделали. Тех, кто устроил эти Гонки. И ты не оставишь.

— Если организуешь отряд мстителей, это не ко мне, — отрезала Эмили.

— Почему?

Эмили покачала головой туда-сюда, словно пыталась взбултыхнуть мысли в своей голове, чтобы они шевелились быстрее.

— Потому что мстить — неправильно, Сириус. Месть всегда приводит в никуда, месть всегда забирает все, что у тебя было, есть и может быть. Она отбирает все твои возможности и превращает их в ненависть.

— Это значит, что ты ничего не будешь делать?

— Это значит, что я ничего не буду делать вместе с кем-то. Я не стану это ни с кем делить и никого не стану впутывать.

Эмили приподняла руки и оправила юбки. Руки ее были жутко худые, испещренные синими венами и алыми царапинами. Сириус всерьез опасался, что она что-нибудь с собой сделает.

— Например, ты, — продолжила она монотонно. — Например, ты хочешь отомстить, Сириус. Это в твоей природе. Но ты не говоришь об этом с Джеймсом, твоим лучшим другом. Или Ремусом. Или Марлин и Лили, которых ты знаешь лучше, чем брата и своих родителей. Нет. Ты приходишь ко мне. Потому что меня тебе не жалко. Ты почти не знаешь меня, но то, что ты видишь, порождает в тебе мысль, что мной можно пожертвовать. Также ты относишься и к себе. Но разве ты можешь быть уверен, что в моей жизни больше не может быть чего-то хорошего? Будущего? Нет, ты не можешь быть уверен. Но тем не менее ты желаешь разделить свое мщение со мной. Вдвоем умирать проще. Спокойнее. Появляется мысль, что если еще кто-то делает то же, что и ты, значит, ты поступаешь верно. Значит, в этом есть смысл. Но я не могу, Сириус. Я не могу просто решить за тебя, что у тебя нет будущего и отобрать твою возможность ради своего мщения. Поэтому я буду действовать в одиночку. Без тебя, без твоей помощи. Не потому что я горда. И не потому что я одиночка. Просто я не считаю, что имею право втягивать кого-либо в это. Ты понимаешь?

Сириус кивнул.

Они сидели у воды, наблюдая, как растолстевший по весне осьминог томительно медленно шевелит щупальцами, слово прихорашивается, прежде чем вынырнуть. Вокруг, танцуя в легком ветерке, покачивались деревья, где-то звонко и задорно засмеялись студенты, выбегая на улицу на перемене, звонко распевали птицы, похожие на крохотные колокольчики.

Сириус поднялся, отбросил бычок на камни. Постоял молча за плечом Эмили и также молча отвернулся. Уходить было сложно, но еще сложнее было не оборачиваться.

Но они оба сделали свой выбор, теперь уже навсегда.