A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

— Ты пришел попрощаться, — в глазах Беаты мелькнуло обнаженное злорадство. — И я попрощаюсь с тобой. После того, как мы заключим обет. — Она помолчала и усмехнулась, обнажая зубы и десна: — Ты можешь войти, мама.

Беата протянула руку навстречу Люциусу, и тот почти ласково сжал ее в ответ. Серена Спринклс поравнялась с ними, глядя на рукопожатие, как на извивающуюся змею.

Она не пыталась заговорить с дочерью, она знала, что сейчас это бесполезно. Но уже скоро, очень скоро у нее появится шанс все исправить. Беата молча уставилась на нее, но Серена ответила ей пристальным бесстрашным взглядом, а затем ласково улыбнулась, все также не сказав ни слова. Беата в ответ лишь нахмурилась и повернулась к Люциусу.

— Начинай.

Люциус замер лишь на мгновение, а затем его голос зазвучал размеренно и звучно:

— Я, Люциус Абраксас Малфой, клянусь, что не трону Эмили Паркер, не совершу намеренно в ее или в чью-либо другую сторону действий, которые могут повлечь за собой ее смерть, болезнь и любые другие отрицательные для ее жизни, здоровья и разума последствия. Я также клянусь, что никто из Пожирателей Смерти, слуг или союзников Темного Лорда намеренно не совершит этих действий, как и сам Темный Лорд.

— Я, Беата Гвендолин Спринклс, клянусь, что позволю провести над собой обряд по частичному стиранию и изменению своей памяти. И преждевременному лишению магического дара.

Люциус вздрогнул всем телом, чуть не вырвав свою руку из руки Беаты. Серена смотрела на дочь широко распахнутыми глазами. Беата мстительно улыбалась, издевательски глядя на Люциуса. Всем было известно, что страшнейшее преступление, которое можно совершить с волшебником — это забрать его магию.

Серена глубоко вздохнула и коснулась палочкой Люциуса их скрепленных рук.

— Я свидетель произнесенных клятв и заключенного обета. Обет заключен.

Изумрудная петля на мгновение обвила руку Люциуса и Беаты, скрепив их вечными узами, какие скрепляют мужа и жену, и погасла. Малфой не дернулся, когда заклинание пребольно вонзило свои «зубки» в его кожу. На лице Беаты не отобразилось ничего.

Они тягуче медленно расцепили руки. Кожа все еще ныла и где-то внутри у самых костей разлилось настоящее пламя, понемногу угасающее и превращающееся в острый зуд.

Беата вскинула голову.

— И последнее, что я хочу сказать тебе Люциус, перед тем, как меня не станет.

Она улыбнулась, как в давние времена, когда они были детьми.

— Я ненавижу тебя, Люциус Абраксас Малфой.

Малфой дернулся, и в его взгляде появилось жалкое выражение. Но он лишь плотнее сжал губы и, медленно пятясь спиной назад, вышел, до самого конца не отрывая взгляда от светлой улыбки на лице Беаты и ее демонических глаз.

Это было последнее, что Беата Спринклс сказала своему старому другу, больше она не произнесла ни слова. А на рассвете ее не стало.

Люциус не смог лишить ее магического дара, просто не решился. Они с Сереной погрузили Беату в глубокий сон и прибывшие ранним утром колдуны приступили к работе.

Через три недели после того, как Беата Спринклс заснула навечно в поместье Малфоев, из Англии отбыл утренний торговый корабль с зеленой литерой «М» на боку. Прошло совсем немного времени, и в старинном особняке на побережье Атлантического океана проснулась девушка. С насмешливым лицом, угловатыми руками, копной смоляных волос и острыми зелеными глазами.

Которую всего через несколько лет будут называть…

…миссис Беатрис Гринграсс.

========== Глава XXXII: Последняя шалость Беаты Спринклс ==========

Хогвартс, кабинет Дамблдора

Неспешно цокали разномастные часики, в разнобой передвигая секундными стрелками. Им вторила пыхтящая золотисто-лимонным колба на дубовом столике. Фоукс, бесконечно прекрасный и слепящий глаза, уютно свернулся в своей клетке, обняв себе длинным огненным хвостом.

— Какого черта мы здесь делаем? — Сириус Блэк вытянул перед собой ноги, разглядывая длинный ворс ковра и заляпанные в весенней грязи брюки.

Напротив него сидела Эмили Паркер в непроглядной черной мантии и с обгрызенными ногтями. Она выглядела измотанной, словно совсем не спала, ни черта не ела и только что и знала, что свои учебники.

Кроме Сириуса и Эмили в кабинете не было никого, включая самого Дамблдора, и если десять минут назад ситуация казалась странной, то сейчас она начинала нервировать в буквальном смысле до нездоровой дрожи.

Дамблдор вплыл в кабинет в длинном шерстяном халате, словно с минуту назад вылез из теплой постели, несмотря на то, что время подходило к послеобеденному перекусу. Он казался добродушным, но Сириус не раз видел, как директор с улыбкой под пушистыми усами выдает новость о чьей-нибудь смерти, и его беспокойство лишь усилилось.

— Я хотел бы побеседовать с вами о Беате Спринлс, — просто сказал Дамблдор, куда-то девая улыбку, будто заправский фокусник прячет монетку в рукаве.

Эмили подскочила на стуле и воззрилась на директора воспаленными огромными глазами. Сириус медленно вздохнул и заставил себя поднять глаза. Дамблдор внимательно посмотрел на него, затем на Эмили, словно бы… подбирал слова.

— Беата Спринклс умерла, ребята.