А. А. А. Е.

Если кого и боится эта огромная кошка, то только слона и носорога. Их он обходит как можно дальше, не желая знакомиться с их толстой кожей, длинным хоботом и острым рогом. Но если нужно, то и с ними тигр вступает в сражение, и не всегда удача бывает на стороне его противников. Безошибочный инстинкт, переданный от предков, поможет ему, увернувшись от удара рога или хобота, ловким прыжком попасть на спину гиганта и вонзить свои когти и клыки в плохо защищенное место на затылке, чтобы вместе с фонтаном крови выбросить навстречу тропическому небу жизнь животного. В минуты таких побед он долгим, протяжным и оглушительным ревом возвещает джунглям, что он их царь, и что его сила не имеет себе равной. В эту минуту все обитатели джунглей дрожат в испуге и спешат в свод логова и норы. И нет никого, кто бы осмелился принять вызов на бой, звучащий в раскате победного рева, — нет никого, кто рискнул бы посягнуть на жизнь грозного полосатого гиганта.

Только лишь кобра, спокойная и мудрая, как все змеи, равнодушна к этим выражениям гордости тигра. Она знает, что стоит только ей в эту минуту выползти из своего убежища и, приподнявшись на хвосте, уставиться недвижным взглядом в глаза гордеца, как он дрогнет, повернется и, поджав хвост, скроется, шурша тростником. Ибо в глазах кобры он прочтет угрозу тихой, незаметно подкрадывающейся и почти мгновенно убивающей смерти.

Правда, сама кобра не нападает. Но стоит ему, царю этих безграничных болот, неосторожно нарушить ее змеиный покой, как острые, наполненные ядом зубы доберутся сквозь густую шкуру до кожи и введут в кровь страшное свое содержимое. И поэтому, двигаясь на охоту, тигр очень внимательно смотрит себе под ноги и, почуяв запах свернувшейся неподалеку змеи, легкими шагами обходит ее логово.

Так было и на этот раз. Большой, уже немолодой тигр, извиваясь как змея, шел по своим владениям, потягивая ноздрями воздух и из тысячи запахов выбирая один, какой-нибудь особенно привлекательный. Он был очень голоден и его злые, узкие глаза недовольно щурились. Иногда он останавливался и, раскрывая пасть, рычал, как бы предупреждая о своем шествии, о своем голоде, о своем скверном настроении. Иногда он в ярости бил хвостом и рвал когтями болотистую землю.

Вдруг странный, острый запах долетел до его носа. Он остановился, оглянулся кругом и несколько раз втянул воздух в окрашенные темным ноздри. В его мозгу встало далекое воспоминание, которое болью отдалось в левой ноге, давно уже раненой пулей охотника. Рана успела зажить, но память о выстреле и боли ассоциировались с запахом человека, запахом, сейчас ударившим в его слизистую оболочку. Ярость охватила его. Он бросился вперед, туда, где заросли раздавались, образуя просвет поляны, и увидел двух девушек, уже оправившихся от обморока и сидевших спиной к наблюдавшему за ними тигру.

Зверь опустился на задние лапы и, изогнув свою отмеченную темной полосой спину, приготовился к прыжку. Проверив отделявшее его от намеченной жертвы расстояние и почувствовав, что оно велико, он коротким толчком перенес свое тело вперед, помня только о знакомом человеческом запахе и не чувствуя запаха кобры, свернувшейся клубком прямо на его пути.

Одна из его мягких, но тяжелых лап опустилась на узкое тело змеи, и потревоженное пресмыкающееся с угрожающим шипением вытянулось на хвосте и приготовилось к нападению, уставив свои немигающие глаза в узкие зрачки врага. Тигр на мгновение остановился, словно раздумывая — не пренебречь ли ему опасностью этой встречи, но затем отступил на несколько шагов назад и бросился легким прыжком в сторону, чтобы уже в новом направлении возобновить прерванную атаку.

Потревоженная кобра не осталась на прежнем месте, а быстро, шурша в траве, уползла на поиски нового, более спокойного убежища.

V

Беглянки успели уже несколько отдохнуть и осмотреться. Единственно, чаю их мучило, это недостаток воды; но сочные стебли какой-то травы несколько облегчили жажду. Правда, Женя не была уверена, что эта травяная закуска пройдет благополучно для желудка, а, может быть, и здоровья, но, что же делать, когда губы совершенно сухи, а язык тяжелым, распухшим комом едва поворачивается во рту. И они жевали траву, наслаждаясь кисловатой влагой, стекавшей на воспаленные десны.

Сколько времени обе пробыли в полуобморочном состоянии, они не знали. Браслетные часы Жени остановились и только по солнцу, которое стояло высоко, и немилосердно жгло своими прямыми лучами болотистую почву, — дышавшую парами, как дымка окутавшими лужайку, — можно было определить, что время полуденное и что в их распоряжении еще целый день.