99 признаков женщин, с которыми знакомиться не стоит (СИ)

В-четвёртых (и это, возможно, самое главное), не стоит забывать, что каждая новая церковь, отделяясь в своё время от митрополии, делала это типично раскольничьим путём. Горе-православные Святой Руси и не догадываются, что в своё время откололись от Византийской кафедры точно так же, как в 90-х годах от них отделилась «филаретовская» украинская церковь. Нашими предками был даже изобретён «самопальный» чин для поставления митрополита — через новую, повторную хиротонию (сейчас об этом тщательно умалчивают, а между тем это идёт вразрез с 14-м апостольским правилом). Б. Успенский сообщает по этому поводу следующее: «С учреждением патриаршества в России была принята особая хиротония патриарха; это специфически русский обычай, которого нет ни в одной другой православной церкви. Эта традиция восходит, по-видимому, к поставлению митрополита Ионы, которое, как известно, произошло без санкции Константинополя и фактически положила начало автокефалии русской церкви… Поставление Ионы было делом отнюдь не бесспорным с канонической точки зрения, поскольку Иона — вопреки принятой практике — был поставлен не патриархом, а епископами… Впоследствии Максим Грек заявлял, что „непотребно есть поставлятися митрополиту на Руси своими епископы“ и отказывался на этом основании признавать автокефалию русской церкви…» И далее: на Руси «вопреки каноническим правилам митрополиты назначали себе преемника… По словам Никона, патриарх Иов был рукоположен трижды; он указывает далее, что дважды были рукоположены патриархи Гермоген, Филарет и Иоасаф, и если считать, что их поставление в патриархи недействительно, то следовало бы отрешить от сана всех архиереев, которых они посвятили, то есть практически всю русскую церковь» («Царь и Патриарх». Избранные труды, М. 1996, т. 1 стр. 185–204). Видите: не один, не два, и не три раза нарушались канонические правила в Русской церкви…

Отсюда получаем, что благодати у Русской Церкви — ничуть не более, чем у «филаретовцев». Занятно, что греки (те самые, которые в Афинах и Константинополе) именно так и считают, просто вслух об этом не говорят. Кстати: у «филаретовцев» ведь тоже есть каноническое преемство, не так ли? Но чем же мы тогда лучше их? Однако спросите-ка у наших верующих, ощущают ли они благодать? Что же тогда получается, что все они — в глубокой прелести? Ну уж нет, дудки, оставьте такие вещи для вашего автора… Впрочем, автор тоже признаёт наличие благодати у русской церкви. Лично ощущал-с. Ну так ведь и «филаретовцы» тоже её ощущают. И прочие тому подобные до-халкидонские конфессии…

«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф., 9, 12. Для того, чтобы наше отношение к другим (прежде всего — иноверным) соответствовало учению Христа, мы должны считать всех здоровыми, а себя — «больными». Любить — не в убогом понимании любви современных христиан, но так, чтобы чувствовать себя со всеми единым развивающимся целым — можно лишь в том случае, если не оцениваешь всех с точки зрения наличия благодати, — их, так сказать, «правильности». Искусственная проблема благодати и не менее искусственная проблема спасения, взятые воедино, автоматически делят людей на «своих» и «чужих», «правильных» и «неправильных», «избранных» и «профанных». Едва только данная конфессия начинает делить всех по этому животному признаку — «своих» и «чужих», как она сразу же становится замкнутой, изолированной от всех иных системой — со всеми вытекающими. Тем самым она противопоставляет себя другим, делает единство с ними невозможным. И если в христианстве расколом считается «обособление от состава церковного общества верующих» (определение из «Православной богословской энциклопедии»), то само христианство, поддерживая упомянутое деление, также является раскольником — но теперь по отношению ко всему человечеству; оно раскалывает это последнее, так как лишь христианство могло бы его объединить.

Но считать (даже, скорее, ощущать) себя хорошим, а остальных — плохими, есть не что иное, как классическое бабство. Типа, «одна я хорошая»… Да, да, чёрт вас возьми — возможно, что насчёт спасения я могу оказаться и неправ. Тем не менее, в соединении с благодатью (то есть с пониманием благодати, её специфической у нас интерпретацией) это воистину гремучая смесь.

Понятие благодати было совершенно неправомерно соединено с понятием «спасения». Именно этот «диполь» и стал наиболее разобщающим в христианстве. С ним единство христианского мира стало принципиально невозможным. Ибо теперь всегда может возникнуть подленькая мыслишка: а есть ли благодать у таких-то и таких-то? Да и спасутся ли они? А с кем быть, чтобы гарантированно спастись? Отсюда начинается перетряхивание чужого грязного белья: да вот эти с безбожной властью сотрудничали — у них благодати стопудово нет. А другие — вообще раскольники, у них такой дух — как пить дать не спасутся. А третьи… О том, что при этом было потеряно самое главное — любовь и единство — говорить не приходится.