Наконец, сам факт, что люди удержались от такого соблазна и решили пойти узким путём, а не «широкими вратами» принял бы к сведению — угадайте, кто? — Бог… Тот самый Бог, в которого никто не верит. Помог бы, вне зависимости от этого факта. Ему тоже возможности помочь не предоставили. Не поверили… И вообще — на Руси можно прожить на куда меньшую сумму, нежели обыкновенно полагают, и это тоже относится к «широким вратам». По объяве можно почти задарма купить практически новые, даже с ярлыками, вещи, причём нестандартного размера — было бы желание.
Ну и, наконец, климат в семье, где люди чем-то осознанно пожертвовали и не пошли на убийство, стал бы просто замечательный. Я не могу этого доказать. Я так чувствую, и всё. За всё нужно чем-то платить. Но почему за удовольствие заплатили не его получающие, а его, так сказать, «продукт»? Это ли не абсурд?
Следует заметить, что именно этот пункт вызвал наибольшее количество возражений, всяческих недовольных писем и негативных высказываний в комментариях. Вот цитата из одного письма: «Просто вы эту тему осветили достаточно широко, но пропустили ещё два случая, когда женщина может сделать аборт: (1) если во время беременности возникла патология или (2) женщина, которая забеременела в результате изнасилования (например), а не предохранялась, допустим, потому что была ещё молода (не всем можно „нажраться таблеток“ в 15–16 лет). Я понимаю, что такие женщины по любому попадают в ваши 99 признаков, но если уж вы анализируете все возможные случаи, то эти тоже надо учесть…»
Сообщаю всем недовольным, что
А интересовало меня вот что. Даже если женщина с самой нормальной, уравновешенной психикой сделает аборт, то у неё останется некий осадок в душе — в виде некоторого недовольства, что ли (принятое в классическом психоанализе выражение «агрессия» не употребляю намеренно, так как в бытовом смысле это значит нечто совсем другое). Именно это «душевное недовольство» происшедшим, затаённое на самой глубине (и, замечу, недовольство не самое слабое), этот внутренний конфликт, и будет теперь искать выхода.
Любой внутренний конфликт (по определению Карен Хорни — «результат взаимодействия двух дивергентных невротических влечений») может развиваться либо по невротическому, либо по психотическому пути. В первом случае мы получаем всякие там неврозы: подёргивание век, сложности с дефекацией, и так далее. Во втором — наш «объект» будет просто верить, что ничего такого не было. И у него постепенно может начать съезжать крыша…
Однако у женской души есть один замечательный способ преодоления всяческих внутренних проблем. А именно — перенесение этого «недовольства» на самых близких людей. И этими людьми редко, очень редко бывают её родители или всякие там дети. Иными словами, в давным-давно произошедшем аборте наша «тыква» подсознательно начинает обвинять своего «перца». Аборт она сделала от кого-то другого, а виноваты в этом будете вы. А оно вам нужно? Причём проявляться это недовольство вами чаще всего будет не в виде прямых обвинений — типа, «из-за такого же козла как ты я пострадала», а в некотором общем недовольстве, вот и всё. Выражаясь совсем просто — в результате аборта характер нашей тётки будет несколько подпорчен. А на кой чёрт знакомиться с испорченной? И вообще, связываясь с женщиною, прошедшей через аборт, неизбежно чувствуешь, что вляпываешься в какую-то грязь. Но зачем?.
Занятно, что большинство женщин упорно воспринимает этот пункт как выступление против абортов. И многие мужчины — тоже.
Ещё более занятно, когда мужчинам предлагают не рассуждать об абортах — мол, не их это дело. Не могу не заметить, что бурную негативную реакцию этот пункт может вызвать только у делавших аборт. Это очень понятно… даже слишком понятно: на воре и шапка горит. Сделавшие аборт в оценке этого факта несколько субъективны. Опять же — чисто по-женски им хочется как-то оправдать себя… А потому мнение их учитывать не стоит. Ну а те женщины, которые аборта ещё не сподобились совершить, точно так же не имеют права судить об этом, что и мужчины. В итоге мы получаем, что об абортах не может судить вообще никто.
Ну и совсем занятно, что подавляющее большинство женских комментариев по поводу этого пункта лишь парадоксальным образом подтверждают общие выводы данного сочинения — как настоящий, по поводу испорченности характера «абортмахерши», так и дальнейшие — что женщина воспринимает ребёнка как часть только своего тела, то есть как свою собственность. А это она интерпретирует в том феминистском духе, что «её тело — её дело», хочу — оставлю ребёнка, хочу — убью.