99 мир

— Кейриния, дорогая, девочку только выкупили из рабства. Она сестра того мальчика, благодаря которому я выздоровел. Почему бы тебе не заняться ею?

— Мне? Заняться ею?

— Знаешь ведь, что ты единственная, кому я могу доверить ее… хотя постой… — император сделал вид, что вспоминает имена других фавориток.

— Конечно, мой повелитель! — воссияла фаворитка. — Уверена, мы поладим с Корой!

Кора, с раннего возраста научившаяся мгновенно находить общий язык с кем угодно, поняла правила игры и прикинулась восхищенным красотой Кейринии ребенком, главным увлечением которого по сей день являются куклы.

— Куклы? Как скучно, девочка! — воскликнула Кейриния. — Я знаю кое-что поинтереснее! Платья! Косметика! Украшения! Духи!

— Платья? — нахмурилась Кора. — Вот уж что на самом деле скучно!

— Ты их просто не умеешь носить! Я покажу тебе…

— Тогда почему бы вам не заняться гардеробом Коры? — перебил ее Лука. — А еще надо обставить ее комнаты. Займетесь?

— С превеликим удовольствием, повелитель! — сказала Кейриния. — Раньше полуночи нашего возвращения не ждите!

Две девочки — большая и маленькая — тут же умчались по торговым лавкам. По распоряжению Маджуро Гектор приставил к ним парочку своих ребят — во избежание, как выразился император, всяческих эксцессов.

После торопливого совместного ужина Гердиния урвала-таки один горячий поцелуй, воспользовавшись возникшим на несколько минут уединением и отсутствием Кейринии, а потом напомнила, что императора вечером ждут на торжественной церемонии награждения гильдии целителей.

Несколько слуг два часа (могли бы и вдвое больше, но Маджуро их поторапливал) готовили императора: мыли, стригли, брили, причесывали и укладывали буйную шевелюру, а потом долго одевали в парадный мундир, и все эти процедуры так осточертели Луке, что на церемонию он шел чертовски злой. Целители пользовались особым расположением всей императорской династии, и ежегодные церемонии проводились не в здании гильдии, а в специальном зале дворца при участии первого лица.

Зал этот находился в другом крыле и вмещал до сотни человек. Размеренно, соблюдая достоинство, Маджуро шагал и думал, как себя вести с кровопийцей и отомстить ему так, чтобы это выглядело логичным и не вызвало вопросов.

Облачившийся в праздничные одежды Ядугара гордо вещал в окружении группки старших целителей. Он определенно помолодел — частью за счет самого Луки, а частью… Нет, не Коры. Рядом с ним, понурив голову и опираясь о стенку, стоял старший ученик Пенант, и, не знай Лука его лично, он бы решил, что это какой-то старик.

И тогда Лука Децисиму, он же император Маджуро Четвертый, придумал.

Глава 36. Потерянные годы

Старший ученик Пенант, прежде бывший беспризорным мальчонкой, а впоследствии проданный за один золотой в пятилетнюю неволю и последующее ученичество у целителя Нестора Ядугары, не выносил массовые скопища народа и помпезные церемонии. Откровенно говоря, его от них мутило. Выворачивало наизнанку в самом буквально смысле.

Даже в тот период, когда он промышлял мелкими кражами на городском рынке, и столпотворение понаехавших деревенских ротозеев изрядно помогало Пену в его мелком промысле, мальчику приходилось пересиливать себя. От рождения кто-то из богов наградил его потрясающим обонянием. И Пен был уверен, что Двурогий. Талант стал его проклятием.

В мельчайших оттенках он разбирал запахи на составляющие, и каждая говорила о человеке больше, чем поведал бы сам источник зловония. По запаху Пенант мог определить, что человек ел вчера на ужин и что пил утром, какими болезнями страдает и какой образ жизни ведет, а из-под маскирующего аромата цветочных духов неизменно выделял те особенные ноты, которые присущи женщине, совсем недавно извивавшейся под мужчиной. И если было, с кем сопоставить, Пен всегда мог сказать, под каким именно. И даже, да простит его Пресвятая мать, какие природные отверстия использовались.

Говорят, человек — такая тварь, что ко всему может привыкнуть. Но это как посмотреть. Притерпеться можно к чему-то конкретному, как, например, золотари не замечают зловония испражнений, а кожевенники привыкают к смердящим в курином помете шкурам. Но любое массовое сборище — это тысячи тысяч разных запахов, уникальных для каждого и разлагаемых на десятки составляющих, а привыкнуть к такому нельзя.

Сейчас, находясь среди коллег, Пенант ничего не чувствовал. Его совсем недавно острейшее обоняние не различало никаких запахов, и виной тому было то, что он за сутки превратился в старика.

Давно запланированная гильдией целителей церемония награждения стала внеочередной. Обычно это сборище ежегодно голосовало за лучшего своего члена, ориентируясь на вклад каждого в развитие медицины, в дело гильдии, да и вообще, по совокупности заслуг. И если ни один из выдвигаемых кандидатов не набирал более половины голосов, не награждался никто.