99 франков

Раздались бурные, хотя и нестройные, аплодисменты. Вы пригласили три сотни своих новых подчиненных на коктейль в конференц-зале патио. Персонал был почти убежден – а с виду прямо писался от восторга, – что вы говорили чистую правду и ситуация в корне изменится. Теперь вам останется только потихоньку сводить на нет все свои посулы, перед тем как окончательно убраться со сцены, подобно вашему предшественнику (который оставил в бюджете агентства дыру в 20 миллионов евро).

В своих органайзерах, какие полагаются всем современным новоиспеченным Большим Боссам, вы записываете разные способы достижения популярности в массах:

11.00 – проявить вежливость к кому-то совершенно ненужному;

13.30 – подумать о том, как бы подумать;

15.15 – назвать кого-нибудь из технического персонала по имени (предварительно навести справки в кадровой службе);

17.10 – поинтересоваться состоянием больной дочки одного из подчиненных (в присутствии свидетелей);

19.00 – покидая офис, всем улыбнуться.

Кроме выпивки по случаю «восшествия на престол» Чарли организовал сюрприз для наших креаторов-ветеранов: «обезьяний» ужин в ресторане «Лаперуз». Для этого вы все обрядились в костюмы гигантских орангутанов и засели в отдельном кабинете, где двенадцать голых девок, снятых на весь вечер, ходили по столу на руках, раскорячившись так, чтобы вы могли смаковать свежие устрицы у них между ног. Да, у нашего Чарли, несомненно, есть глубокое понимание внутренней мотивации.

2

Тем не менее ваша первая презентация работы для «Манон» окончилась полным провалом. Альфред Дюлер и его «шестерки» продемонстрировали ролик «Мегрелет» (выхолощенную версию) потребительской фокус-группе, и результаты тестирования не дали ничего хорошего: во время бурного обсуждения вам пришлось отбиваться от наскоков возбужденных «домохозяек моложе пятидесяти». «Слишком возвышенно», «overpromising»[140], «анксиогенно», «низкий GRP[141]», «неубедительно», «очень уж отдает Магрибом», «некачественно на уровне интонации», «packshot должен быть еще крупнее»… в общем, полный абзац! Во время дискуссии вы стояли насмерть, доказывая «возможность модификаций в звукоряде и акцентирования packshot’а в конце ролика», «необходимость еще одного перегона ASAР (AS SOON AS POSSIBLE[142])», «значение формальной инновации в этой нише», «влечение на уровне потребительского инстинкта и эффекта присутствия», – в общем, к концу дебатов клиент все-таки дал «добро» – «с условием учета замечаний по перемонтированию, внесенных в описание бренда ASAР».

И тут вы обнаруживаете, что быть начальником вовсе не так уж и сладко. Креативный директор подобен краснодеревщику, которому заказчик велит изготовить колченогий стол, потому что ему так угодно, ведь платит он (хозяин – барин). Кроме того, рекламодатели осторожны до идиотизма: сами того не понимая, они выбрасывают на ветер бешеные бабки, чтобы заставить вас сделать их рекламу по возможности незаметной. Они так страшатся вызвать неудовольствие потребителей (у них это называется «нанести ущерб имиджу»), что прямо-таки растворяются в этом самом «имидже» до полной прозрачности. Нет, они, конечно, присутствуют на ваших экранах, но ужасно боятся, что их там засекут. И вы, в качестве креативных директоров, именно для того и существуете, чтобы утверждать их в этом шизофреническом стремлении.

Вот так-то и завязывается длинная цепь рекламного презрения: креатор презирает агентство, агентство презирает рекламодателя, рекламодатель презирает потребителя, потребитель презирает себе подобных.

От 30-секундного ролика, снятого в Майами, остались рожки да ножки: это уже не перемонтирование, это ампутация из ампутаций, от безногого костыли.

«Тамара крупным планом садится в кресло на террасе красивого загородного дома (не снижать число вводных планов до появления продукта; изменить пропорции ног актрисы, чтобы обострить восприятие потребителя; высветлить лицо). Она смотрит в объектив и восклицает: „Я красива? Да, так говорят. Но сама я не задаюсь этим вопросом. Я – это я, вот и все“. (Убрать слова „так говорят“ – эта фраза пробуждает сомнение, равно как и следующая: „Но сама я не задаюсь этим вопросом…“, она лишняя: если героиня „не задается этим вопросом“, то нечего об этом и говорить. Короче, в фильме оставлены только две фразы: „Я красива? Я – это я, вот и все“.)

Затем актриса берет со стола баночку „Мегрелет“, бережно открывает ее и пробует йогурт.