99 дней

На улице достаточно прохладно, чтобы открывать окна, но, направляясь к небольшому островку цивилизации, который представляет из себя центр города, даже через выстроившиеся вдоль дороги сосны чувствую слегка заплесневелый запах озера. Главная улица города небольшая и находится в беспорядке, повсюду закусочные и запущенные продуктовые магазины, а роллердром не открывался с самого 1982 года. Примерно с тех пор сюда никто не приезжает отдохнуть. В шестидесятых и семидесятых прибрежная полоса озера с бесконечной зеленой ниткой гор Катскилл была популярным местом отдыха, но, сколько я себя помню, в Стар-Лейк всегда сохранялась атмосфера того города, каким он был до этого. Словно, отправляясь на веселый отдых, ты по ошибке попадаешь на медовый месяц бабушки и дедушки.

Я ускоряюсь, проезжая мимо пиццерии Доннелли, и чуть опускаюсь на сиденье, будто я – член уличной банды, пока не останавливаюсь у кофейни «Френч Роуст». Там с девятого класса работала Имоджен. Открываю дверь навстречу запаху свежемолотых зерен и какой-то мрачной песне на радио. Здесь почти пусто, наступил период затишья. Имоджен стоит за стойкой, темные волосы падают на глаза, но вот она поднимает голову на звон колокольчиков, и на ее симпатичном лице отражаются вина и паника, которые она быстро прячет.

– О господи, – произносит подруга, придя в себя, обходит стойку, быстро и аккуратно обнимает меня. Затем, придерживая за плечи, выпрямляет руки, точно двоюродная бабушка, желающая посмотреть, как я выросла. И это в буквальном смысле мой случай: после отъезда в Аризону я набрала семь килограммов. И хоть она ничего не говорит, я чувствую, как она оценивает меня. – Ты здесь!

– Я здесь. – Мой голос звучит странно и фальшиво. На ней тонкое платье, поверх которого надет фартук, сбоку на руке темно-синее пятно, словно она допоздна рисовала пером один из портретов – так же, как в детстве. Я каждый год покупаю ей на день рождения новый набор навороченных маркеров. А в Темпе я зашла в интернет-магазин и оформила доставку. – Ты получила мои сообщения?

Имоджен то ли кивает, то ли качает головой – непонятно.

– Да, мой телефон в последнее время как-то странно себя ведет, – говорит она, голос в конце повышается, будто она не уверена. Затем подруга как всегда изящно пожимает плечами, хотя со средней школы роста в ней сто восемьдесят сантиметров. И при этом ее никогда не дразнили. – Надо купить новый, этот совсем уже плох. Идем, сделаю тебе кофе.

Она огибает стойку, проходя мимо подставки с чашками для желающих посидеть на продавленных диванах, и передает мне стаканчик навынос. Я не уверена, намек это или нет. Она отмахивается, когда я пытаюсь расплатиться.

– Спасибо, – говорю я, беспомощно улыбаясь. Не привыкла перекидываться с ней парой слов. – Так что, школа дизайна?

Я видела в Инстаграме ее фотографию, на которой она улыбается в толстовке Род-Айлендской школы дизайна – значит, осенью она уедет туда. Когда слова срываются с губ, я понимаю, как дико, что я узнала об этом таким образом. Когда-то мы рассказывали друг другу все – точнее, почти все.

– Осенью мы станем соседями, Провиденс и Бостон.

– Ох, да, – как-то отрешенно произносит Имоджен. – Кажется, там час езды, да?

– Да, но час не так уж много, – неуверенно отвечаю я. Между нами словно река, и я не понимаю, как выстроить мост. – Слушай, Имоджен… – начинаю я, а потом неловко замолкаю. Мне хочется извиниться, что пропала с радаров, хочется рассказать о маме и Джулии, о том, что я здесь еще на девяносто пять дней и боюсь. О том, что мне нужны союзники. Мне хочется рассказать Имоджен все, но не успеваю я вымолвить хотя бы слово, как из кармана ее фартука доносится предательский сигнал входящего сообщения.

Вот тебе и неисправный телефон. Имоджен густо краснеет.

Я глубоко вдыхаю.

– Ладно, – говорю я, пряча за ухо непослушные, волнистые каштановые волосы, и в этот момент открывается дверь. В кофейню протискивается целая компания женщин в одежде для йоги, которые принимаются заказывать низкокофеиновые напитки с обезжиренными сливками.

– Увидимся, хорошо? – спрашиваю, пожав плечами. Имоджен кивает и машет на прощание.

Я выхожу к припаркованной машине, целенаправленно игнорируя огромную вывеску «МЕСТНЫЙ АВТОР!» на стекле небольшого книжного магазина через улицу. «По невероятно низкой цене в $6.99!» – плюс мое достоинство – можно приобрести миллион копий «Дрейфующей» в мягкой обложке. Я столько внимания уделяю тому, чтобы игнорировать ее, что лишь в последнюю секунду замечаю засунутую под дворники записку. Это послание от Джулии, написанное розовым маркером на оборотной стороне меню китайского ресторана: грязная шлюха.

Меня на секунду бросает в холодный пот, который потом сменяется горячим потоком стыда; накатывает дурнота. Тянусь и вытаскиваю меню из-под дворника, бумага намокает в моем кулаке.